Мех, как живой, вдруг скользнул по ее спине и неподвижной грудой опал на сиденье за нею.
— Кто вы? — осведомился Харвей у совершенно растерянной путешественницы, явно смущенной из-за эпизода с упавшим мехом и не уверенной, завернуться ли в него снова или проигнорировать, сохранив свое достоинство.
— А еще важнее, что вы здесь делаете?
По сапфировому шелку ее платья, тонким чертам лица и мягким рукам угадать ее благородное происхождение было так же просто, как и то, что она ни слова не поняла из заданных ей по-английски вопросов. Неприязненно прищелкнув языком, он повернулся к молодому воину своего отряда:
— Клайд! Возьми за поводья это жалкое животное и позаботься о том, чтобы его груз следовал за мной!
Хотя молодой человек, если ему приказать, мог изъясняться по-французски, Харвей решил, что все вопросы задаст потом другой, более подходящий для этого человек.
Не в состоянии смотреть на тех, в чьих руках она оказалась, Касси разглядывала голубой шелк своего платья, поврежденный дождем. Оказавшись в чужой стране, язык которой она не понимала, пленница Харвея с горечью сознавала, что к ней вернулась природная трусость. Где же бесстрашная леди Кассандра, которая, как фантазировала Касси, существует внутри ее незамысловатого и застенчивого существа? Касси называлась леди по праву рождения. И все-таки ей всегда доставлял неудобство этот титул, который, казалось, подходил лишь такой элегантной, уверенной в себе женщине, как ее мать, или любой другой энергичной женщине, пусть и с самой неподходящей для этого внешностью. Где же леди Кассандра? Ах! Она, безусловно, раздавлена робкой натурой Касси.
Убежденная в собственных недостатках и полная отвращения к себе, Касси собрала все свое мужество, чтобы побороть инстинктивное желание удрать, когда неуклюжий юноша, примерно ее возраста, положил грязную руку на край ее повозки. Он вспрыгнул на соседнее с ней сиденье и с таким вожделением взглянул на нее, что паническая дрожь пробежала у нее по спине.
«В тебе, может быть, нет ни красоты, ни отваги, но ты благородного происхождения, — твердо отчитывала себя Касси. — Не позорь же ничем свою благородную семью». Снова и снова повторяя про себя этот длинный и твердо заученный урок, она не обращала внимания на косые взгляды своего спутника, заковавшись, как в броню, в фамильную гордость: своей собственной у нее осталось мало. Она заставляла свою удручающе невыразительную фигурку держаться прямо и, вцепившись мертвой хваткой в дощатое сиденье под сапфировым шелком, покрывающим ее бедра, сохраняла эту гордую позу и когда грубая повозка двинулась вперед.
В зловещей тишине, нарушаемой лишь скрипом колес да стуком копыт по грязной земле, победоносные всадники везли в повозке свою добычу через нетоптаный луг, на котором не было и намека на ровную дорогу. При мысли, что они своим путешествием прорезают новую дорогу прямо к ужасным теням Уилда, Касси непроизвольно слабо застонала. Уилд — мрачный и пугающий лес, где никогда не знаешь, какой тебя ждет конец.
— Взяли заложника? Боже правый! — Недоверие в голосе Уилла сменилось сдерживаемым гневом. — Ну и зачем? — Он нетерпеливо провел пальцами по густым волосам, казавшимся еще чернее из-за мелкого дождичка, постоянно моросящего сквозь сплетающиеся над головой ветви.
Король Джон недавно умер, и те, кто поддерживал его наследника, все еще не определились в своих позициях, поэтому заложник будет скорее помехой, чем помощью. Вот почему людям, ежедневно несшим дозор по всему Уилду, было приказано никого не брать в плен.
— Нам нужно золото, чтобы продолжать наше дело, — сердито ответил Харвей, понимая, что предлог слишком слабый, чтобы оправдать его действия.
— Ну ладно, — согласился Уилл, обратя взгляд темных пронзительных глаз на своего давнишнего сподвижника. — Но как бы она нам ни была нужна, уйдет слишком много времени, чтобы потребовать и получить выкуп, а у нас нет ни подходящего жилища для узников, ни лишних людей для их охраны! — Он сопроводил свои слова острым взглядом сквозь голубые тени сумрака на жалкий приют, скрывающий непрошеную заложницу. С ветхого сооружения обвалилась глиняная обмазка; было видно, что из-за такого плачевного состояния его давно покинули люди, живущие теперь в более ухоженных домах неподалеку.
