В первую неделю-две, когда Водитель только вселился, в соседней квартире жила какая-то женщина неопределенного возраста. По утрам после душа она садилась за кухонный стол и втирала в ноги лосьон. По вечерам, опять же обнаженная — или почти обнаженная, — она сидела и часами болтала по мобильному телефону. Однажды Водитель видел, как она со всего размаху швырнула телефон в противоположный угол комнаты. Потом женщина подошла к окну: груди ее распластались по стеклу, в глазах дрожали слезы — или ему почудилось? С той ночи Водитель ее не видел.
Вернувшись на кухню, он залил кипятком молотый кофе в кульке-фильтре.
Стук в дверь?
Но ведь такого не бывает!.. Люди, живущие в местах вроде комплекса «Пальмовая тень», редко общаются между собой и с полным правом не ждут никаких посетителей.
— Хороший запах, — заметила она, когда Водитель подошел к двери.
Ей было около тридцати. Складывалось впечатление, что в ее джинсах экспериментировали со взрывчатыми веществами — то тут, то там наружу выглядывали разлохмаченные пучки светлых ниток. Футболка большого размера, черная, с давно истершейся надписью, от которой остались лишь разрозненные буквы: F, А, хвостики каких-то согласных. Шесть дюймов светлых волос, у корней переходящих в полдюйма темных.
— Я только что въехала — в квартиру чуть дальше по коридору.
Она протянула длинную узкую кисть, удивительно похожую на ступню. Водитель пожал руку.
— Труди.
Водитель не стал интересоваться, что такая цыпочка здесь делает. Его скорее озадачил ее акцент. Алабама?
— Услышала радио и поняла, что ты дома. Собралась было испечь маисового хлеба и вдруг обнаружила, что у меня нет ни одного яйца. А у тебя, случайно…
— Сожалею, у меня нет. Но через полквартала, если идти в сторону центра, есть корейская бакалея.
— Спасибо… А можно мне войти?
Водитель посторонился.
— Предпочитаю знакомиться с соседями.
— Здесь, наверное, не самое подходящее для этого место.
— Мне не впервой. Вечно я делаю неправильный выбор. У меня прямо-таки талант!
— Выпьешь чего-нибудь? По-моему, есть баночка-другая пива в холодильнике… или, может, ты называешь его ледником?
— С чего бы это мне так называть холодильник?
— Я подумал…
— Вообще-то я с удовольствием выпила бы того ароматного кофе.
Водитель вышел на кухню, налил две кружки и вернулся.
— Немного странное для жилья местечко.
— Ты о Лос-Анджелесе?
— Нет, я имею в виду этот дом.
— Наверное.
— Стоит мне войти, парень снизу вечно высовывается из двери. А в соседней квартире круглые сутки работает телевизор. Испанский канал. Сальса, мыльные оперы, в которых половину героев убивают, а другая половина самозабвенно визжит, и жуткие юмористические передачи с толстяками в розовых костюмах.
— Ну вот видишь, ты вполне вписываешься.
Она рассмеялась.
Сидели, потягивая кофе и болтая о всяких пустяках. Водитель так и не научился вести светские разговоры — просто не мог понять их смысла. К тому же ему никогда не было особого дела до того, что чувствуют другие. Только теперь он с удивлением обнаружил, что откровенно рассказывает о родителях, и ощутил потаенную, ничем не излечимую боль, что крылась в душе его собеседницы.
— Спасибо за кофе, — спустя какое-то время поблагодарила соседка. — И еще больше — за то, что поговорил со мной. Только я быстро утомляюсь.
— Первым делом нужно восстанавливать запас жизненных сил.
Водитель проводил ее до двери. Снова он пожал протянутую ему длинную узкую ладонь.
— Я живу в квартире 2-G. Работаю по ночам, так что весь день я дома. Заходи как-нибудь.
Не дождавшись ответа, женщина повернулась и зашагала прочь по коридору. В этих джинсах бедра и попка у нее были просто загляденье — и все уменьшались и уменьшались в отдалении.
