– Правда? Расскажи!
– В другой раз, – пожал плечами Никита, чувствуя, что ему хочется увидеть ее еще раз. Хоть и вздорная девчонка, а болтать с ней интересно. Вначале вроде как смущался, а после язык развязался – не остановить. Давно он ни с кем вот так не беседовал… Молчальник Горазд и сам не очень любил лишние слова, а уж парня наставлял и вовсе помалкивать. На то он и ученик.
– Не хочу в другой… Хочу сейчас!
– Некогда. В Кремль мне надо. Сможешь провести?
– Ты что?! – Девчонка даже присела чуть-чуть с испугу и огляделась по сторонам – не услыхал ли кто в толпе. – Зачем тебе в Кремль?
– Да пошутил я! Зачем мне в Кремль? Глупости какие! – громко сказал, почти выкрикнул Никита, а потом добавил шепотом: – Мне с князем Юрием поговорить надо.
– Зачем это?
– Тебе какое дело?
– Раз мне никакого дела, то чего я тебя вести должна? Вон он – Кремль. Иди! – надула губы Нютка.
– И пойду! Деду кланяйся. Дядьку Прохора поблагодари за хлеб, за соль… – Парень учтиво поклонился: – Прощай. Не поминай лихом.
Он повернулся и пошел сквозь толпу.
Через несколько шагов Нютка догнала его:
– Погоди! Постой!
– Чего тебе? – Парень не сбавил шага. – Я же попрощался.
– Нагнись, чего скажу!
– Ну?
Горячее дыхание обожгло ухо:
– Я тебя до ворот доведу. А дальше – сам.
Никита поймал себя на том, что стоит и глупо улыбается. Ведь прекрасно мог бы и в одиночку дойти до кремлевских ворот. А вот поди ты – приятно, когда тебя не бросают, когда хотят помочь. Да и девчонка, кажется, считает, что, помогая ему, ввязывается в опасное дело. Может, она думает, что он подсыл? Тогда чего не кликнет дружинников? Нельзя сказать, что они толпами по улице ходят, а все ж таки попадаются.
Тем временем Нютка схватила парня за рукав и потащила за собой.
– Сейчас пройдем через торг… Поглядишь, какой торг у нас в Москве! Ты такого раньше не видел!
Никита хотел сказать, что он никакого торга никогда не видел. Ни разу в жизни. Но не успел… Дух захватило от многолюдья, каким бурлила широкая площадь. В уши ударил многоголосый гам. В ноздри ворвались всяческие запахи.
Все больше наши, русские, купцы и покупатели ходили, приценивались к товару. Но попадались среди них и заморские гости. Смуглолицый и белобородый южанин с головой, обмотанной цветными яркими тряпками. Светловолосый здоровяк с бритым подбородком, но длинными усами: датчанин или свей. Мелькала мордва в расшитых бисером безрукавках. Прохаживались татары, поглядывающие на всех свысока. Они хоть и вели себя как хозяева, ходили все же по трое-четверо. Чувствовали, видно, что любви к их роду-племени тут никто не испытывает, а только терпят, как занозу в пятке.
– Это еще торга нынче нет! – с трудом перекричала шум Нютка.
Кричали зазывалы. Гоготали гуси. Блеяли бараны, и мычали коровы. Изредка ржали кони. Вернее, лошади. Конь – у дружинника и воеводы, а у купца и селянина – лошадь.
– Вот когда вересень только начинается!..
Легкий ветерок нес аромат дыма. Похоже, от коптилен. Ядреный дух квашеной капусты мешался с запахом конского навоза.
Толчея становилась все гуще и труднопроходимее.
«Что ж тут делается, когда торг в самом разгаре, если об эту пору он на убыль пошел?» – думал Никита.
Бедро Нютки, прижимавшееся к его ноге, заставляло полыхать огнем уши. Но почему-то хотелось идти и идти так. И плевать на Кремль, князей московских, наказ Горазда… Об учителе напоминали только течи, упиравшиеся рукоятками в бок. Ну и пусть упираются!
– А вот пироги! Пироги с зайчатиной! Пироги с капустой!..
– Подходи, выбирай!..
– Ткани легкие, шелковые! Из Дамаска и Багдада!..
– Пироги с черникой! Пироги с ежевикой!..
– Горшки! Горшки и кувшины!..
– Колечки для девиц, браслеты для мужних жен!..
– Горячие с пылу с жару!..
– Навались, подешевело!..
– Капуста кислая, моченая! С брусникой да клюквою!..
– Платки узорчатые!..
– Горшки звонкие – работа тонкая!..
– Корова рябая, рога разные! А сколько молока – доить устанет рука!..
– Ложки липовые! В рот сунешь – сразу сладко!..
– Пироги с грибами!..
– Ножи булатные! Сами режут, сами строгают!..
– Пояски тисненые!..
– А вот алатырь-камень[31]! Из земли Жмудской!..
