Вистинг сунул левую руку ему под подбородок, чтобы не дать ему нахлебаться еще воды, и поплыл вместе с ним к берегу.
Он греб одной рукой. Его рот наполнялся водой каждый раз, когда он делал вдох. Он плевался, кашлял и понимал, что их тянет ко дну. Он засучил ногами и почувствовал, что коснулся дна. Ноги нашли опору, Вистинг переместил Рудольфа Хаглунна ногами ко дну, судорожно вдохнул и вывалил тяжелое тело на сушу.
Течение снесло их к поляне возле хозяйства. Вистинг опустился на четвереньки. Вытирал воду из глаз, кашлял и хватал ртом воздух. Кто-то оттащил Хаглунна на траву. Вистинг услышал, как Лине констатирует, что тот дышит. Потом поднялся на ноги и услышал вдалеке звуки сирен.
Рудольф Хаглунн лежал в машине «скорой помощи» и смотрел на Вистинга маленькими черными глазами. Их взгляды встретились, и каждый мускул на лице лежащего на носилках напрягся. Он открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но промолчал.
Возле него сидели двое полицейских в форме. Вистинг закрыл дверь, и машина медленно поехала по узкой проселочной дороге.
Воздух был чистым, полным удивительного настроения, как всегда, когда в долго тянувшемся деле наступала резкая, долгожданная развязка. Это было настоящей разрядкой; она была нужна следователям, чтобы двигаться дальше.
Плечи Вистинга были укрыты пледом. Он замерз. Спокойно стоял и наблюдал за происходящим. Включались прожекторы, криминалисты облачались в обязательные белые, стерильные костюмы, бахилы, перчатки и капюшоны. Другие следователи стояли небольшими группками и беседовали. Потрескивали переносные рации. Разворачивали полицейскую ленту.
Франк Рубекк стоял внутри оцепления. Время от времени он останавливал проходившего мимо полицейского, спрашивал о чем-то или давал совет.
Лине стояла с Томми и коллегами по газете. Самый старший, размахивая руками, говорил по телефону. Лине что-то фотографировала, но фотографии для завтрашнего номера у нее уже были.
К нему подошел Нильс Хаммер.
– Ее отвезли в больницу в Тенсберге, – сказал он. – Отца предупредили. Он тоже туда направляется.
Вистинг кивнул.
– Физически она не пострадала, – добавил Хаммер. – Он ничего с ней не делал, только смотрел.
Вистинг снова кивнул.
– Я знаю, кто подкинул ДНК-улику, – сказал Вистинг, глядя прямо перед собой. – Как подменили окурки.
Хаммер внимательно смотрел на него.
– Я могу доказать, кто это делал, – продолжил Вистинг.
– Как…
– Когда меня отстранили, я взял копии документов по делу Сесилии. Поработал с ними в летнем доме и прошерстил все, что имеет отношение к Рудольфу Хаглунну.
Хаммер встал перед ним, чтобы посмотреть ему в глаза.
– Кто? – спросил он. – Кто это сделал?
– У меня есть все необходимые документы. – Вистинг не стал отвечать на вопрос. – Мне нужна пара дней, чтобы все встало на свои места.
Хаммеру позвонили. Он ответил парой коротких фраз и повернулся к Вистингу.
– Ты должен дать показания, – сказал он. – Ты можешь приехать в участок?
– Не сегодня.
– Ветти будет недоволен. Он уже пресс-конференцию собрал.
– Подождет до завтра. Я собираюсь домой, приму горячую ванну. А потом посплю. Давненько я как следует не спал.
Вистинг быстро принял душ и оделся в ту темную одежду, в которой пробирался в полицейский участок. Перед выходом он поискал кое-что в картонных коробках с вещами Ингрид, стоявших в гараже. Нашел, что ему было нужно, и выехал задним ходом с парковки.
Он включил радио и прослушал пару рекламных роликов, потом начались новости. Диктор назвал произошедшее «драматическим поворотом в деле о похищении в Ларвике». Рудольф Хаглунн задержан за похищение Линнеи Каупанг. Девушка жива. Последовало интервью с Аудуном Ветти. Репортер указал на сходство с делом Сесилии.
– А что с обвинениями в осуждении Хаглунна на основании сфабрикованных улик? – спросил он.
– Вне зависимости от вопроса вины спецотдел разбирается, совершались ли уголовно-наказуемые деяния, связанные с доказательствами по делу Сесилии Линде, – сообщил исполняющий обязанности начальника полицейского управления. – Сегодняшнее задержание не имеет к этому отношения.
Вистинг выключил радио и проехал остаток пути в тишине. Он миновал съезд на Вэрвоген, свернул на другую дорогу. Ею пользовались реже, чем той, по которой он обычно ездил. Он переезжал лужи коричневой жижи, расплескивая их. Деревья тесно стояли по сторонам. Ветки царапали крышу автомобиля или, словно кулаком, били в бока. В конце концов дорога закончилась небольшой площадкой, возвышавшейся над прибрежными скалами.
