Уиллингем не появился.
Может, он что-то заподозрил? Или его предостерегли? Или что-то еще произошло? Выйдя на улицу, Аранья направилась к свободному такси, рывком распахнула дверь и вскочила в машину. Она кипела от гнева. Придется позвонить мужу в Буэнос-Айрес и сказать, что подписала еще один контракт. Ей понадобится время, чтобы завершить эту работу.
Зал для частных приемов в «Лок-Обере» был переполнен. Артисты празднуют так же усердно, как и работают, и праздник шел полным ходом.
— Им понравилась Валентина, понравились Патрик и Вайнона, — радовался Кит, смешавшийся с толпой во время перерыва. — Мы попали в цель. Потрясающе!
— Вперед, на Бродвей! — крикнул один из танцовщиков. Другие, опьяневшие скорее от успеха, чем от шампанского, подхватили клич. Четыре месяца тяжелого труда оправдались.
Все первые рецензии были благожелательными. Упоминались некоторые недостатки, но ничего серьезного, неисправимого не было. Об игре Орхидеи в роли жены Живаго говорилось, что она разочаровала зрителей, так как не соответствовала уровню остальных ведущих исполнителей.
Валентина ощутила острую боль сочувствия к своей сестре. Она решила поговорить с Питом Мадзини. Может, режиссер поработает с Орхидеей еще и поможет ей отточить ее исполнение.
— Пит, — окликнула она режиссера.
— Вот она bellissima, без которой мы не смогли бы сотворить чудо, — приветствовал он ее. Под влиянием лившегося рекой шампанского его итальянский акцент ощущался сильнее, чем обычно.
Она отвела его в бар, где пианист играл для разодетых постоянных посетителей.
Он тяжело ввалился в пустую кабинку.
— Я слишком, слишком пьян, — сказал он ей. — Я сыт по горло этой постановкой. Я — Пьетро Мадзини, а не какой-то хулиган, которого надо душить, чтобы он подчинился.
— Душить? Пит, о чем ты говоришь?
— Странные вещи происходят, — таинственно сказал он, и в глазах его промелькнуло испуганное выражение.
— Какие вещи? Кто-то пытался задушить тебя?
— Я… я должен вернуться назад, на вечер.
— Нет! Не сейчас, Пит… Кто изуродовал твою шею? И почему? Пожалуйста, скажи мне. Я думаю, это важно. Возможно, очень-очень важно.
— Он заставил меня поговорить со старой сукой, — единственное, что сказал Пит, встал и, покачиваясь, направился в зал.
Валентина осталась сидеть на месте, ошеломленная и встревоженная. Старая сука — это, должно быть, Беттина. Она знала, что Пит только один раз ссорился с Беттиной — когда он заставил ее взять назад Джину. Она призадумалась.
Вернувшись в отель, Кит и Валентина, не торопясь, раздевались.
— Мы действительно готовы к Бродвею, — с удовлетворением сказала Валентина. — Это отмечают все рецензии… Слава Богу. Теперь ничто не сможет остановить нас, правда?
— Что могло бы остановить нас? И успех в немалой степени зависит от тебя. Милая, помнишь, как несколько лет назад ты пришла на прослушивание «Балалайки»? В тот же день я понял, что ты станешь звездой первой величины.
— Да… Но, Кит, что касается Пита Мадзини, я уже говорила тебе, что у него…
— Неужели нам необходимо говорить о делах прямо сейчас, милая? Я собирался заниматься с тобой любовью всю ночь напролет.
Без дальнейших размышлений Валентина подошла к нему и нежно поцеловала. Через несколько минут они уже лежали в постели, охваченные глубокой страстью, поглощавшей их, как пламя.
Однако позже, когда Кит уснул, Валентину снова охватили тревожные мысли, не дававшие ей покоя. Она сидела рядом с ним в постели, включив лампу на неполный свет, и просматривала журнал «Мирабелла», купленный в гостиничном киоске. На обложке красивая латиноамериканская манекенщица по имени Мария Кристина Рамирес угрюмо смотрела в камеру, ее темные, как терновые ягоды, глаза маняще блестели.
Валентина разглядывала ослепительно красивое лицо манекенщицы. Темные зовущие глаза… почему-то они казались очень-очень знакомыми.
Вздохнув, она отбросила журнал в сторону. Все в эти дни вызывало у нее предчувствие беды. Видимо, кто-то очень хотел, чтобы Джина осталась в спектакле, и потому угрожал сенатору.
Похоже, что все так и было. «Но почему, — размышляла она. — Какой у них мотив? Джина всего лишь заурядная танцовщица. Единственное, что в ней необычно, — она невеста сенатора Чарлза Уиллингема, одного из самых влиятельных людей в Вашингтоне».
