Валентина разделась, бросив одежду прямо на провод, ведущий к телефону на тумбочке у кровати. Она снова набрала нью-йоркский номер. Няня ответила сразу и минут десять уверяла Валентину, что с Кристой все в порядке.
Наконец, она повесила трубку и направилась в душ. Тревожные мысли снова вернулись к ней. Кровоподтеки на шее Мадзини, Джину увольняют и снова возвращают… Шумное негодование Беттины.
«Даже Михаил», — внезапно подумала она. Ее брат проявлял большой интерес к постановке и раз шесть или семь просил у нее пропуск, чтобы посетить репетиции. «Михаил же из КГБ», — эта мысль, словно молот, внезапно ударила ее.
Она покачала головой, пытаясь избавиться от таких безумных мыслей. Боже, ее предпремьерное нервное возбуждение на этот раз похоже на сумасшествие. Ей везде чудятся международные тайные происки.
Она шагнула в роскошный душ и предалась приятному массажу острых, как иголки, струй.
Шум за дверью ее смертельно напутал. Вскрикнув от страха, Валентина подскочила и ударилась бедром о ручку душа, закричав от боли.
— Вэл, Боже, что ты так разнервничалась? Извини, я не хотел тебя пугать.
Посреди наполненной паром ванной стоял Кит. На нем были только белые жокейские шорты.
— Кит, ты напугал меня до полусмерти!
— Детка, детка, — пробормотал он, прижимая к груди ее влажное тело. — Извини.
— Боже…
Вода все еще текла из душа. Валентина обхватила Кита руками, пытаясь спрятаться за его спокойную надежность.
— Может, я сошла с ума? Но у меня такое чувство… Эти сны, которые я постоянно вижу о ружьях и нападениях… А теперь у Мадзини такой страшный сине-черный след на шее, и эта таинственная женщина из службы безопасности в Нью-Йорке, которая так странно смотрела на меня.
Кит засмеялся.
— Ну, милая, она, возможно, всего лишь испытывает перед тобой благоговейный трепет и все пытается набраться храбрости, чтобы попросить автограф. Я даже не обратил на нее внимания. А что касается Мадзини, может, он просто упал, кто знает?
— Нет, — возразила она. — Это след не от падения. Он проходит вокруг всей шеи, точно как от…
Но Кит уткнулся лицом в ее влажную шею и стал целовать теплые капли воды с кожи. Валентина затаила дыхание. Застонав, она выгнула бедра, прижимаясь к его ногам, и потянулась к поясу его шорт.
Когда затих последний трепет наслаждения, Кит выключил теплую воду, поднял ее и завернул в белое махровое полотенце. Как богиню, он отнес ее на руках в спальню и уложил в постель, ее влажные волосы рассыпались по подушке.
— Моя речная нимфа, — бормотал он. — Моя любовь. Я обожаю тебя, Вэл. Я даже не могу передать, как сильно люблю тебя.
Они лежали, сливаясь в поцелуях, обещавших снова перерасти в близость. Валентина прижалась к его груди, совершенно позабыв свои тревожные мысли.
Однако час спустя, когда они поднялись, чтобы перекусить, беспокойство вернулось к ней. Протянув руку за бутылкой минеральной воды, Валентина увидела заголовки в финансовом разделе «Нью-Йорк таймс», лежавшей на столе.
БРОДВЕЙСКИЕ ИНВЕСТОРЫ СТАНОВЯТСЯ ОСТОРОЖНЫМИ.
— Кит? — спросила она, склоняясь над газетой. — Что значит «осторожными»?
— О, это всего лишь один из тех бессмысленных пасквилей, которые печатают, когда нет никаких новостей получше, — небрежно ответил он. — И не потому, что хотят надуть читателей, а просто заполнить место.
Кит упоминался там как инвестор, уже потерявший два с половиной миллиона долларов на своей последней постановке, а теперь был на грани того, чтобы потерять еще полтора миллиона, если «Доктор Живаго» провалится.
Она дважды прочла статью, и сердце ее упало. Она знала, что средства Кита были вложены в основном в торговые центры и недвижимость. Бродвей для него всегда был развлечением, творческим способом вложить деньги и получить прибыль. Теперь финансовый климат стал ненадежным, и, если постановка не пойдет, у него возникнут серьезные трудности.
— Отложи ее, дорогая, — сказал он, целуя ее в лоб. — Газеты всегда преувеличивают, ты же знаешь.
— Но, Кит…
— Со мной все в порядке, честно.
Она сменила тему разговора, но мысли продолжали возвращаться к неожиданной новости. Киту необходим хит так же сильно, как и ей, хотя и по другим причинам.
