Наверху Блаунт и констебль ломали дверь в комнату девушки. Наконец замок поддался, и они ввалились в ее спальню. Окно было открыто. Внизу на земле валялась лестница. У Лайонела вряд ли было время спускаться по ней. Он, видимо, спрыгнул, а потом стащил и отбросил ее в сторону. Лайонел был натренирован для подобных прыжков, так как служил в десантных войсках. Ни Блаунт, ни констебль не решились прыгать с двадцатифутовой высоты.
Они выбежали, столкнувшись в дверях с Найджелом. Когда преследователи очутились у большого окна мастерской, они увидели показавшуюся из-за поворота дороги машину. Сидевший за рулем Лайонел Ситон весело помахал им рукой. Мара Торренс была рядом с ним. К тому времени, когда Блаунт отыскал стамеску и открыл окно, молодые люди исчезли из виду.
— Далеко они не уйдут, — сказал Блаунт мрачно. — Я иду звонить. Подожди меня здесь.
Он вернулся через пять минут.
— Ну так, мистер Торренс, — сказал он, — продолжим с того момента, когда нас… э-э… прервали. — Он взглянул на констебля, который открыл блокнот и бесстрастно прочитал последнюю фразу.
Пока длился перерыв, Реннел Торренс пару раз приложился к виски и решил перехватить инициативу. Он начал бушевать:
— Послушайте, суперинтендант, это невыносимо! Мне угрожает пистолетом ненормальный, моя дочь с ним убегает, а все, что вы можете сделать…
— Давайте по порядку, мистер Торренс. Вы собирались сказать нам, что подозрительного видели тогда около двух часов ночи, не так ли?
На лице художника появилась хитрая улыбка.
— Пытаетесь обвести меня вокруг пальца? Мне плевать на ваши методы. Роберт и Дженет выходили на поиски Финни в час ночи, как я мог видеть их в два часа?
— Кого же вы тогда видели?
Реннел перевел взгляд на автопортрет с дырой во лбу.
— Никого я не видел. Я не умею видеть в темноте, знаете ли. Молнии тогда уже не сверкали.
— Не стоит обращать внимание на угрозы Лайонела Ситона. Если потребуется, мы вас защитим. — Блаунт угрожающе подался в сторону художника. — Но я должен предупредить вас: вы уже попали в сложную ситуацию, утаив от следствия встречу с Освальдом Ситоном. Я настоятельно рекомендую вам больше ничего не скрывать.
— Но я ничего не утаиваю, — ответил Реннел тоном обиженного ребенка. — Я собирался сказать вам, когда нас прервали, кое о чем. Я слышал шаги во дворе слева от меня, со стороны сада, потом дверь, ведущая в помещение для слуг, открылась и закрылась. Возможно, это был Финни Блэк.
Реннел Торренс стоял на этом, и Блаунт больше ничего от него не добился. Найджел так и не смог решить, правду говорил художник или нет.
Вскоре Найджел и Блаунт беседовали в летнем домике.
— Хотел бы я знать, что за игру затеял этот молодой олух, — прорычал суперинтендант, — он напугал Торренса до смерти, черт возьми!
— А что ты думаешь?
— Я считаю, что он заставил Торренса молчать, чтобы спасти себя или кого-то еще. А то, как откровенно он это сделал, бросает подозрение на него. Нет, я считаю, он думал, будто Торренс каким-то образом выдаст мистера и миссис Ситон. А может, заодно и его.
— Есть и третье предположение. Весь этот спектакль — зачем он? Если Лайонел хотел заткнуть рот Торренсу, то нашел бы для этого иные пути, без шума, прошлой ночью или рано утром. Я думаю, он хочет выиграть время: отвлечь тебя от…
— К чертям! — взорвался Блаунт. — На это ты и намекал вчера днем? Ряд таинственных происшествий? Не вижу ничего таинственного в этих двоих, угрожавших нам пистолетом. Между прочим, выиграть время для чего?
— Для поэзии, Блаунт.
— Послушай, Стрэйнджуэйз, эта история сведет меня с ума и без твоих шуток.
— Я вполне серьезно. Самое ценное в этом доме — поэзия Роберта Ситона. Недавно он начал писать нечто, обещающее, как нам известно, стать шедевром. Занимаясь этим делом, нам надо принять систему ценностей совсем иную, чем у обычных людей. Ситоны — и Мара тоже, я думаю, — люди, для которых искусство важнее полицейского расследования. Более реально, если хочешь. Во имя поэзии Роберта они пойдут на многие жертвы.
— Не говори мне только, что Освальда Ситона убили во имя стихов его брата. Я этого не пойму.
