– Он говорит «да», – прошептала она.
Внезапно Хьюман отклонился назад и кувыркнулся в воздухе, затем повернулся к ним спиной и пошел прочь. Другие свиноподобные сразу ожили и начали быстро стягиваться вокруг Хьюмана, который повел их к лесу.
Вдруг Хьюман резко остановился. Другая свинка встала напротив него, преграждая ему путь. Это был Лиф-итер. Кто-то из них говорил, Майро не слышал их диалога и не видел, как движутся их губы. Хотя он видел, как Лиф-итер вытянул руку и ткнул пальцем в живот Хьюмана. Задержав руку на какое-то мгновение, Лиф-итер закружился на месте и подобно мальчишке шмыгнул в кусты.
Еще через минуту все свиноподобные скрылись из виду.
– Какое-то противоборство, – сказал Майро. – Хьюман и Лиф-итер соперничающие стороны.
– Что? – спросила Аунда.
– Мне кажется, я знаю. Но это только догадка. Если мы приведем Говорящего, то выиграет Хьюман, если не приведем, то Лиф-итер.
– Что выиграет? Если мы приведем Говорящего, он донесет на нас, и мы все потеряем.
– Он не выдаст нас.
– Почему же? Ведь даже ты предаешь меня, вот сейчас, разве не так?
Его голос стегал как хлыст, он чуть не заплакал от обиды. – Я предаю тебя! Нет! Никогда!
– Отец всегда говорил: будьте сдержанными на глазах у свиноподобных, не позволяйте им видеть своих разногласий, а ты…
– Что я! Я не говорил им «да». Ведь это ты, сама, сказала «нет»; ты, сама, взяла на себя право решать и ответила за меня!
– Когда мы не можем прийти к общему мнению, твоя обязанность…
Она осеклась. Только сейчас она поняла, о чем говорит. Но молчание не вернуло сказанное, она поняла, что Майро знает, что она хотела сказать.
Его обязанность подчиняться ее распоряжениям, пока она не передумает. Как будто он был ее учеником. «А я – то думал, что мы работаем вместе». Он повернулся и пошел вглубь леса по направлению к Милагру.
– Майро, – окликнула она. – Майро, я не подумала.
Он ожидал ее, чтобы помочь и поддержать ее. Взяв ее за руку, он свирепым шепотом произнес:
– Не кричи! Или тебе безразлично, слышат тебя свиноподобные или нет?
Или мастер зенадор решил, что им позволительно все видеть и слышать, даже как мастер поучает своего ученика.
– Я не мастер и не учитель, я…
– Ты – нет, совершенно верно. – Он повернулся и снова двинулся к Милагру.
– Но Лайбо мой отец, поэтому, конечно, я думала, я буду…
– Зенадором по праву крови, – сказал он. – Право крови, что это значит? Кто же я по праву крови? Пьющий и избивающий жену кретин? – Он взял ее за руки и сильно встряхнул. – Ты этого от меня хотела? Маленькая копия моего папочки?
– Пошли.
Он оттолкнул ее.
– Твой ученик думает, что сегодня ты вела себя глупо, – съязвил Майро. – Твой ученик думает, тебе следует изменить свое мнение о Говорящем. Наконец, твой ученик считает, что тебе следует доверять его оценкам насколько все серьезно для свиноподобных, потому что ты тупо ошибаешься в обоих случаях, кроме того, это все может стоить Хьюману жизни.
Это было непередаваемое словами обвинение, но именно этого они и опасались; опасались, что жизнь Хьюмана окончится так же, как и Рутера, как других, расчлененных на части, с маленьким росточком бессмертия, брошенным в опустошенное тело.
***
Эла сидела на пригорке, болтая ногами в воде. Она ждала Говорящего от имени Мертвых. Ограждение было всего в нескольких метрах, оно пересекало реку, перегораживая ее стальной сеткой, блокируя возможность подплыть под ней. Как будто у кого-то возникало желание сделать это. Многие в Милагре вообще не замечали ограды. Никогда не подходили к ней. Именно поэтому она предложила Говорящему встретиться здесь. Не смотря на то, что день был теплым и школьные занятия окончились, дети не хотели плавать здесь, в Вилла Ультима, где ограда проходила по реке, а лес начинался сразу за оградой. Только мыловары, гончары и каменщики приходили сюда, но они уходили в конце рабочего дня. Она могла говорить, что хотела, без оглядки, что за ней подсматривают и подслушивают.
Ей не пришлось ждать слишком долго. Говорящий плыл по реке в маленькой лодчонке, какими пользуются фермеры из дальних мест, не признающие проезжих дорог. Кожа на его спине была потрясающе белой. Даже светлые льюсосы, называемые белыми лотосами казались более темнокожими на его фоне. Его белизна производила впечатление болезненности и слабости. Но она заметила, как быстро двигалась его лодка против течения, как слаженно работали весла, взлетая и опускаясь на нужную глубину, как долго плыла лодка между гребками. Его мускулы рельефно врезались в кожу. На какой-то момент горе волной накатилось на нее. Она поняла, что горюет по отцу, а не ненавидит его. Она не осознавала, что все таки немного любила его. Она горевала по силе, крепости его плеч и спины, по глянцу его кожи, сверкающей на солнце как стекло.
