– Тогда зачем же она пошла к нему домой?
– Я думаю, сказать какую-нибудь гадость. Лучше согласиться с грубостью, чем выносить ее молчание.
– Дьявол тоже умеет маскироваться и совершает якобы хорошие поступки, но потом…
– Квим, пожалуйста, не рассказывай мне сказок. Проводи меня к дому Говорящего, я хочу поговорить с ним.
Они шли по берегу вдоль реки. Водяные змеи линяли, поэтому частички сброшенной кожи вместе с сучками превратили землю в липкую грязь. Это моя следующая тема, думала Новинха. Я должна выяснить, что заставляет этих мерзких маленьких тварей сбрасывать кожу. Тогда может быть удастся добиться чего-нибудь полезного от них. Или, по крайней мере, удержать их от засорения берега зловонными отбросами в течение шести недель в году.
Утешало лишь одно, что сброшенная кожа, кажется, удобряет почву; мягкая ранняя трава была гуще в местах линьки змей. Это была единственная приятная, нежная форма естественной природы Луситании; все лето люди приходили на берег реки полежать на узкой полоске естественного газона, извивающегося между зарослями тростника и жестокой степной травы. Липкая грязь из змеиных шкур, такая неприятная на первый взгляд, обещала много хорошего в будущем.
Квим, по-видимому, думал о том же.
– Мама, сможем ли мы когда-нибудь посадить около дома участочек речной травы?
– Это первое, что пытались сделать твои бабушка с дедушкой. Но они не представляли, как это сделать. Речная трава опылялась, но не давала семян.
А когда они пытались пересаживать ее, она росла какое-то время и умирала, она никогда не возрождалась на следующий год. Я думаю, ей необходима близость воды.
Квим сморщился и зашагал быстрее, было заметно, что он немного злится. Новинха заметила это. Квим всегда очень близко принимал и расстраивался, когда природа не вела себя, как хотелось бы ему.
Скоро они подошли к дому Эндера. Дети, как всегда, играли на прассе они громко говорили, стараясь перекричать друг друга.
– Это здесь, – сказал Квим. – Я думаю, тебе следует забрать Олхейдо и Квору.
– Спасибо, что проводил, – произнесла она.
– Я не обманываю, между добром и злом всегда была борьба.
– Все дело в том, – сказала Новинха, – что из них больше делает людям. Нет, нет, Квим, я знаю, ты хочешь мне подробно объяснить, но…
– Не надо снисходительности, мама.
– Но, Квим, это естественно, ты ведь всегда снисходишь до меня.
Его лицо пылало злобой.
Она подошла и робко, нежно дотронулась до его плеча, оно вздрогнуло, как от электрического тока.
– Квим, – сказала она, – прекрати постоянно учить меня о добре и зле.
Я достаточно прожила, а ты еще ничего не видел в жизни.
Он сбросил ее руку и пошел прочь. Она громко хлопнула в ладоши. В тот же момент дверь открылась. На пороге стояла Квора.
– О, мамочка, ты тоже пришла поиграть?
Олхейдо и Эндер играли в космические звездные войны. У Эндера был мощный компьютер с большой разрешающей способностью и многообразными голографическими эффектами. Они оба манипулировали армадами из двадцати кораблей. Игра была сложной и требовала внимания, поэтому никто из них не взглянул на нее и не поздоровался.
– Олхейдо, скажи мне, чтобы я замолчала, а то ты отрежешь мне язык и сделаешь бутерброд на ужин, – сказала Квора. – Нет, лучше ничего не говори, пока не кончится игра.
– Пожалуйста, присядьте, – буркнул Эндер.
– Сейчас ты будешь убит, Говорящий, – с восторгом закричал Олхейдо.
Больше половины флота Эндера исчезло в дыму взрывов. Новинха села на стул.
Квора пристроилась на полу рядом с ней.
– Я слышала, как вы с Квимом разговаривали около дома, – сказала она, – вы так кричали, что все было слышно.
Новинха почувствовала, что краснеет. Ее раздражала мысль, что Говорящий слышал ее препирательства с сыном. Ее семья не связана с его работой. Она не одобряла его игр в звездные войны. Это было таким архаичным и немодным. Вот уже тысячи лет в космосе не было ни одной войны, за исключением борьбы с контрабандистами. Милагр был настолько мирным, что никто не владел оружием страшнее дубинки констебля. Олхейдо никогда не видел войны. А теперь игра захватила его. Возможно, тяга к войне была порождена эволюцией, заложившей в мальчиках желание разорвать противника в клочья и смешать с землей. А может быть, насилие, царившее дома, породило слабость к подобным играм. Моя вина, опять моя вина.
