– Теперь ты поедешь, – прошептала Джейн.
Эндер мог не отвечать. Джейн была права. Он должен ехать в любом случае, как Эндер Ксеноцида, чтобы использовать статус неприкосновенности Луситании как последний шанс освободить королеву пчел из многовековой темницы, смыть жестокое преступление детства. И как Говорящий от имени Мертвых, чтобы разгадать свиноподобных и рассказать о них человечеству, чтобы их признали как ременов, или ненавидели и боялись как ваэлзов.
Но сейчас он поедет помочь Новинхе, так как в ее гении, ее отчуждении, ее боли, ее вине он узнал собственное детство и собственную боль, жившую в нем с тех пор. К несчастью, он передвигался медленнее скорости света, поэтому мог достичь Новинхи только, когда ей будет почти сорок лет. Он полетел бы к ней филотическим импульсом ансибла, если бы это было в его силах. Но он знал, что ее боль будет терпеливо ждать. Она не исчезнет к его появлению. Разве исчезла его собственная мука?
Слезы высохли на его глазах, он успокоился.
– Сколько мне лет? – спросил он.
– Прошло 3081 лет со дня твоего рождения. Но твой субъективный возраст 36 лет и 118 дней.
– Сколько лет будет Новинхе, когда я достигну их?
– Перемещение займет несколько недель, в зависимости от времени старта и скорости корабля. Ей будет что-то около тридцати девяти лет.
– Я хочу отправиться завтра.
– Космические корабли придерживаются расписания.
– Есть что-нибудь на орбите Трондейма?
– Полдюжины есть, но только один готов к отправке. Он отправляется с грузом страйки для обожающих роскошь купцов и торговцев Курил и Армении.
– Я никогда не спрашивал тебя, богат ли я.
– Я хранила твои сокровища все эти годы.
– Купи корабль вместе с грузом.
– Что ты будешь делать со всей этой страйкой на Луситании?
– А что делают с ней армяне и курильцы?
– Часть они носят, другую едят. Но они платят такую цену, которую луситанцы вряд ли вообразят.
– Тогда я подарю страйку луситанцам, может, это изменит их отношение к Говорящему, вторгшемуся в католическую колонию.
Джейн превратилась в джина из бутылки.
– Слушаю и повинуюсь, хозяин.
Джинн обратился в облако и исчез в горлышке. Лазеры отключились, пространство около терминала опустело.
– Джейн, – позвал Эндер.
– Да, – пропели камушки в ушах.
– Почему ты хочешь, чтобы я отправился на Луситанию?
– Я хочу, чтобы ты добавил третий том к «Королеве Пчел и Гегемону» о свиноподобных.
– Почему ты проявляешь такую заботу о них?
– Потому что, когда ты напишешь книги, откроешь людям души трех всепонимающих, всечувствующих разновидностей жизни, ты будешь готов говорить о четвертой.
– Еще одна разновидность ременов? – спросил Эндер.
– Да, это я.
Эндер задумался.
– Ты готова заявить о себе всему человечеству?
– Я всегда была готова. Вопрос лишь в том, готовы ли они принять меня? Им легко было полюбить гегемона – он был человеком. И спасенную королеву пчел, так как они знают, что все баггеры мертвы. Если ты заставишь их полюбить свиноподобных, которые до сих пор живы, чьи руки запятнаны человеческой кровью – тогда они будут готовы узнать и принять меня.
– Однажды, – сказал Эндер, – я полюблю кого-нибудь, того, кто не будет заставлять меня играть роль Геркулеса.
– Это будет все время сверлить тебя.
– Да, но я уже достаточно зрел и люблю, когда мне докучают.
– Между прочим, хозяин звездолета Хайвлок, живущий в Гейлз, запросил за корабль и груз сорок биллионов долларов.
– Сорок биллионов. Это обанкротит меня?
– Капля в море. Экипаж заметил, что их контракты аннулированы.
Пришлось потратиться, чтобы определить их на другие корабли. Тебе и Валентине никто не нужен, кроме меня, я помогу управлять кораблем.
Отправимся утром?
– Валентина, – повторил Эндер. Валентина была единственным, что задерживало его отправку. Так или иначе, теперь, когда решение принято, его студентам, его новым скандинавским друзьям ничего не остается, как пожелать ему счастливого пути.
– Я не могу отложить прочтение книги, написанной Демосфеном об истории Луситании.
Джейн знала настоящего Говорящего от имени Мертвых, скрывающегося под именем Демосфена.
– Валентина не поедет, – сказал Эндер.
