Пересекли в последний февральский день, в ослепительной голубизне, Колумбовы широты.
Постепенно втянулся в ночные работы: спускали, поднимали трубки, драги. Произошла встреча с первыми рифтовыми грядами. И в этот напряженный момент капитан попросил Андрея встретиться с командой судна и рассказать ей, в чем суть экспедиции, дать представление о срединно-океанических хребтах, как проходят они через центральные зоны всех океанов и как в осевых частях хребтов этих лежат рифтовые зоны. Шерохов полушутя-полусерьезно возразил:
— Наверняка, Василий Михайлович, вы-то уж так вникли в нашу сложную материю и сами сможете популярно изъяснить, как и что деется под нами?! Ну, а споры, разноголосье ученых вряд ли кого и затронут.
— Вот тут я никак согласиться с вами не могу, большинство нашего экипажа, как вы сами знаете, народ разносторонний, а кроме того, наверняка среди них может оказаться хоть один, кто смахивает на нашего всеобщего любимца Славу Большакова. Ради такого одного и то стоит побеседовать со всеми.
Славу Большакова в рейсе они поминали часто. Теперь-то он правая рука архитектора-конструктора Глеба Урванцева, вместе с ним работал над разными вариантами подводных лодок, тоже названных: серией имени Петра Митурича. А несколько лет назад ходил то матросом, то стажером в экспедиции, пока не завершил свой искус в качестве помощника и младшего коллеги Урванцева. Автономная же подводная лодочка, которую можно было б разместить на палубе судна, была давнишней мечтой Шерохова, Ветлин же разделял с ним надежды, возлагаемые на ее авторов и на нее самое.
Капитан не отступал:
— Революция в науке заинтересует каждого, а вот что она свершалась уже при них, то есть с конца пятидесятых годов, и, в сущности, еще продолжается, увлечет нашу молодежь. Тут один из них ко мне уже сунулся: мол, не вашу ль он работу читал в сборнике «Наука и человечество», как раз о рифтовых зонах океана, опубликованную еще лет десять назад, когда кончал школу? Что вы на это скажете?
— Сдаюсь, — засмеялся Андрей.
— Он, добавлю, интересуется лично тем, как происходит процесс развития океанических впадин. Это вы заколдовали его весьма давненько. Так что не все среди нашего младшего брата живут только сегодняшним днем. И это, кстати, вселяет надежды.
— Ну, Василий Михайлович, ваша правда, и она большая, и ваша неправда, к счастью, она махонькая. Вчера, когда у нас получилась такая удачная драгировка, добыли базальты с марганцевыми корками, и, стоя на нижней палубе, все меж собой толковали: «Мы на вершине склона… Идем вниз по склону», матросик Сушкин, впервые очутившийся на научном судне, все недоуменно переспрашивал то одного, то другого: «А где ж вы видите склон?» Тогда сейсмолог Градова сжалилась над ним и повела его поглядеть на приборы.
— Опять вы льете воду на мою мельницу, тем более встреча с вами будет для всех даже захватывающей, ведь вы расскажете, как из отдельных звеньев исследований, где и ваш вклад сыграл весьма ощутимую роль, сложилось представление о единой планетарной системе срединно-океанических хребтов и тут же обозначилось постоянное присутствие глубокого, осевого ущелья, рифтовой долины. Я же, кстати, лазил в геологический словарь середины пятидесятых, там младенческое определение рифтов как трещин. И весь разговор. И ни слова о том, как они располагаются, как в рифтовых зонах из поднятой к поверхности мантии Земли образуется молодая океаническая кора, об аномально высоком потоке тепла в рифтовых зонах и многом ином не менее важном. Но четверть века, назад, должно быть, таков и был уровень понимания.
Шерохов сидел в каюте капитана, когда происходил этот разговор, и, ошарашенный всем услышанным, воскликнул:
— Вы меня доконали! Ставлю себе кол по человекознанию. Никогда б не поверил, никому б не поверил, скажи кто-то третий мне, что, ко всем прочим доблестям, вы еще чуть ли не систематик. Хотя подозревал, что в нашей области вы постепенно стали докой! Но шутки шутками, я конечно же побеседую на все эти темы с экипажем.
Андрей поднялся на верхнюю палубу, чтобы увидеть закат.
