На синем небе происходили видимые чудеса, ярко светила, не убоявшись солнца, Венера, не уступал ей в блеске Юпитер. Звезды располагались по вертикали, одна над другой. Заря становилась лазоревой, и тут просиял в океане ярчайший зеленый луч.
Дорого бы дал Андрей, чтоб в этот миг рядом с ним оказалась Наташа, такое зрелище мог он причислить лишь к восьмому чуду света. Но вскоре оседлали его мысли деловые, рабочие. Он уславливался с капитаном о ходе изысканий.
— На ловца и зверь бежит, Василий Михайлович, будем вести драгировку, используя дрейф судна, на глубине трех тысяч шестисот метров — двух тысяч, тут как раз та зона, о которой мы вели речь, и выход гидротермального происхождения, мой дорогой коллега, — серпентината. Serpens — змея. Серпентины и имя-то заработали по окраске минералов. Да вы видели их уже, встречаются самые разные: луково-зеленые, черно-зеленые, пестрые, оливковые, то занозистые, то изломчатые.
Ветлин, мягко улыбаясь, слушал Шерохова, выверяя какие-то счисления в штурманской рубке.
— Вот разница меж нами, Василий Михайлович: я в вашем сложном, порой тонком хозяйстве маловато смыслю, а вы уж изрядно ориентируетесь в нашем.
Ночью судну удалось стать над самой крутой частью склона, только под утро Андрей лег спать. Лишь к обеду отоспавшись, услыхал от американца Питера новость: драга оказалась удачной.
— Мы обнаружили породы третьего слоя. — И понимающе закивал головой, увидев, как просиял Шерохов.
— У меня отлегло от души, — признался Андрей.
— С вами увлекательно ходить в экспедиции, — воскликнул Питер, — молчите-молчите и вдруг взрываетесь, как порох!
Питер в свои тридцать лет смахивал на студента, сбежавшего с лекции, он состроил проказливую гримасу.
— Эндрю, признайтесь, наконец: так кто кого оседлал, вы свою гипотезу или она вас?
— Мы друг другу не даем спуску, — ответил в тон ему Андрей и, возвратясь в каюту, записал в дневник победную реляцию об успешной драге, получении базальта с проявлением гидротермальной активности. Это было свидетельством процесса образования минералов, — при сжижении выделяющихся из магмы паров воды и сопровождающих их газов он и происходил.
Рейс продолжался, впереди маячила главная цель — выход к середине апреля на хребет Китовый — и малая, но заманчивая — в случае получения согласия английских властей заход на остров Святой Елены, — а пока шли скрупулезные работы с громоздкими приборами.
Одновременно спускали донный сейсмограф и радиоакустический буй, испытывая их прострелкой из пушки.
Руководила расстановкой автономных сейсмических станций на разрезе опытный ученый, ленинградка Градова. Ее голос разносился по всей палубе, водился за нею грех: самые простые, привычные работы сопровождала громкими командами, мужчины из ее отряда сейсмологов относились к этому терпеливо. И хотя она любила привлекать к себе их внимание «оптом и в розницу», как говаривали они меж собою, они продолжали сосредоточенно свое дело.
Радиоакустические буи на длинном кабеле принимали сейсмические волны, проходящие через толщу пород океанского дна. Потому-то изящный, но вполне весомый буй, напоминающий лодочку с высокой мачтой, нафаршированной точной аппаратурой, вступал во взаимодействие со специальной пушкой, чьи выстрелы в океанской глубине и вызывали самое образование сейсмических волн.
Свою начальницу, Градову, сейсмологи и прозвали «мадам Пушка», но произносили они это прозвище добродушно, хотя и подустали от ее многословия и повышенного тона. Сама же работа, кропотливая, требовавшая точности в отлаживании приборов и терпения во время зондирования, их занимала. Уже имея сведения о сложной структуре земной коры, разбитой на систему гряд рифтовыми ущельями, они располагали, по просьбе Шерохова, разрезы глубинного сейсмического зондирования так, чтобы те легли в пределах одной и той же структуры, в условиях наиболее однородной коры. Такая система была Шероховым опробована и в Атлантике, и в Тихом и Индийском океанах и уже показала существенные различия глубинного строения коры и верхней мантии под различными грядами рифтовой зоны и в рифтовых ущельях.
