Вот и пообщались. Все. Все свободны до вечера.
Я вспомнила, что мы с Суреном встречаемся в четыре, и внутри сладко заныло…
Еще я вспомнила шальную мысль о… о постели. И нас с ним… в ней… И снова холодок прошел по коже, и едва не испортилось настроение.
«Я вас люблю», — сказал он. Этим не шутят.
«Я собираюсь вас соблазнить» — это тоже не звучало как шутка.
Его ладони на моих щеках, его глаза, глядящие в мои, губы, произносящие мое имя… Еще то, самое первое ощущение волн, исходящих от него, короткое прикосновение тел…
Стоп! Это что: попытка возбудить в себе плотское желание? Или прощупывание своих возможностей?..
* * *
Я стояла одетая в прихожей, когда хлопнула соседняя дверь и загудел вызванный к движению лифт. Тут же раздался звонок.
На пороге стояла Ленка — теперь дня не проходило, чтобы мы не увиделись. Из–за ее спины мне махнул рукой и послал свою ослепительную белозубую улыбку прекрасный индийский принц.
Она вошла и прикрыла дверь.
— Ты сегодня?..
— Да, в четыре.
— А как вчера?
Я в двух словах рассказала о вчерашнем дне и о планах на сегодняшний.
— А потом?
— А потом будет завтра и послезавтра. А потом он уедет. А я умру.
— Мамулька! Как же я рада это слышать! — Ленка бросилась мне на шею. — Это слова живой женщины! — Она поцеловала меня. Потом отстранилась и посмотрела серьезно: — Ладно, до «умру» у тебя еще есть два дня.
И мы вышли в туманное осеннее утро.
* * *
«Красная стрела» сияла глянцевыми боками.
Сурен держал мои ладони в своих. Горячая армянская кровь высекала искры из серых балтийских глаз, а степенная эстонская сжимала желваки на смуглых скулах.
Моя славянская кровь то стыла в жилах, то закипала. Волновалась ли я так хоть раз в своей жизни?..
Объявили, что через пять минут…
— Я буду в Питере через две недели. — Я подняла глаза. — У меня каникулы…
Это был наш с Ленкой сюрприз. Домашняя заготовка.
Сурен изменился в лице. Его буйный темперамент прорвался сквозь заслон сдержанности.
— Наташа! — И он прижал меня к себе.
А потом поцеловал.
Как я могла прожить двадцать семь лет в браке, не узнав, что такое поцелуй мужчины?
Да вот так и могла…
— Татка! — Нуська кричала с конца перрона и бежала ко мне, размахивая руками.
Мы вцепились друг в друга, крутанулись пару раз, едва не сшибив кого–то с ног. Видел бы Лордик… При нем мы ведем себя гораздо сдержанней.
— Поедем или пройдемся?
— Пройдемся.
Погода стояла тихая и теплая, совсем не ноябрьская, вещей у меня было всего–навсего сумка с парой тряпок и мелочами.
— Согласная я, — сказала Нуся.
И мы пошли по хмурому каменному городу, который я так и не сумела полюбить, в отличие от моей подруги. Для того чтобы любить его, думала я, в нем нужно родиться. Или пережить нечто значимое.
Правда, теперь, когда я знала, что здесь живет человек, воспоминания о котором приводили меня в совершенно незнакомое доселе состояние, я ступала с благоговением по его земле.
Мы сели в кафе позавтракать.
Я думала: рассказать все прямо сейчас или позже, дома?
Но единственная подруга на то и таковая, чтобы чуять тебя до нутра. Безо всяких слов.
— Сейчас расскажешь или потом?
Вместо ответа, я расплакалась.
Нуська молча протянула мне пакет с носовыми платками.
Когда я, отсморкавшись, подняла на нее глаза, она улыбалась во весь рот.
— Тебе что, Лялька сказала?
— Что сказала? — Она играла со мной.
— Ну… то, о чем ты спрашиваешь…
— Что ты, влюбилась, что ли?
Я молча опустила голову.
— Да у тебя ж на лице все написано! — Нуська засмеялась. — Ну… кроме имени.
— Сурен…
— Краси–иво! — Она прицокнула языком и достала сигарету.
— Тебе правда Лялька ничего не рассказывала?
— Нет, нет же! Говори! — Нусины глаза азартно блестели.
В отличие от меня Нуська знала, что такое любить и быть любимой. Со всеми сопутствующими этому состоянию обстоятельствами. Она посвящала меня во все свои романы и связанные с ними переживания.
Иногда она рассказывала о тонкостях в интимной сфере своих отношений с мужчиной. Но это для меня было все равно что лекции по высшей математике, которые я слушала полтора года в нашем гуманитарном вузе, абсолютно ничего в ней не понимая. Правда, сдала на пять…
