Но опять чувство ответственности перед всеми и вся взяло верх: я не должна огорчать родителей, я не могу выставить мужа в неприглядном свете…
Я даже с Нуськой не поделилась.
Я прошла мимо последнего указателя.
Больше знаков мне, скорей всего, не посылали. Или я их просто уже не замечала.
И вот… Это даже не знак! Меня просто ткнули носом… Так глупому котенку объясняют, что он сделал что–то не то.
* * *
Поймав такси, я приехала домой.
Муж уже скинул пиджак и расслабил галстук — он не любил домашней одежды, по крайней мере после работы, и ходил в «цивилизованном виде» до самого отхода ко сну. В выходные он носил джинсы и ковбойку — никаких тренировочных брюк.
— Добрый вечер, милая. — Чмок в щечку. — Припозднилась. Где вы на сей раз с Серафимой время проводили? Поди, кофе пили?
Вот так, не нужно дожидаться ответа, а то вдруг начну рассказывать, где была, что видела — а это лишнее, никого это не интересует. Вопрос задан, ответ предусмотрен — все свободны.
— Я была на свидании с мужчиной, — сказала я.
— Восхитительно! — Муж похохатывал уже из своего кабинета.
Интересно, но во мне ничего не изменилось после увиденного. Мне даже было все равно — давно ли это у них?
С Валентиной мы были знакомы сто лет и, как говорят сейчас, тусовались в одной большой компании.
К моему заявлению муж больше не возвращался. Поистине, хочешь, чтобы тебе не поверили, — скажи правду!..
Когда мы легли, он изъявил желание супружеской близости.
Я повернулась к нему и сказала:
— А давай по–настоящему.
Муж опешил:
— Что значит по–настоящему?
— Ну, как в кино… и без… без резинки.
— Милая… — Он с трудом брал себя в руки. — Это что, приближение менопаузы? Что за прихоть? А вдруг ты забеременеешь? Искусственное прерывание беременности, — он выражался только цивилизованным языком, — ты знаешь, неблагоприятно сказывается и на здоровье, и на психике женщины.
— Резиновые изделия, к твоему сведению, ранят тело и психику не меньше, чем аборты. А забеременею — рожу. Ты же состоятельный, с положением, прокормишь. Ленка уже взрослая, скоро уедет… В Америке, между прочим, сейчас бум сорока–пятидесятилетних рожениц…
— Милая, мы не в Америке… Да что это с тобой? Я озабочен… — Он форсировал нотки озабоченности. — И потом, что значит как в кино?
— Ну, с воплями, стонами… с паданием на пол и разрыванием простыней… — Какой силой я держалась, чтобы не расхохотаться?!
В темноте мне показалось, что мой муж засветился от перекала.
— Кхм. — Он кашлянул, чтобы не выдать растерянности. — Для того чтобы, как ты выразилась, вопить и стонать, нужно прежде всего испытывать подобные этому чувства.
— А ты их не испытываешь?
— Мы цивилизованные люди…
— А что, цивилизованным людям претят сильные чувства?
— Цивилизованные люди умеют управлять своими чувствами. Или должны уметь. Поэтому стоны и вопли — это из жизни животных.
— А я думала, что это страстная любовь.
— Ты меня озадачила, милая. Поговорим завтра. Доброй ночи.
И он коснулся моего лба губами, к которым я не имела иного доступа. В отличие от Валентины.
Где же они встречаются?
Валентина замужем, у нее две девчонки взрослых, ровесницы нашей Ленки, живут пока с родителями…
Командировки — весьма частое явление в жизни моего мужа. Пару раз в месяц он уезжает на день–два, а то и три. Рабочий график — весьма свободный, можно сказать, условный. Он не читает лекций с некоторых пор, а занимается чистым администрированием.
Сказать Ленке?..
Нет! Ни в коем случае! Пусть хоть отец останется для нее образцом порядочного семьянина…
Стоп. Но я пока еще не проявила супружеской неверности.
Пока?.. А что, это возможно?
Я вспомнила волнение, охватывавшее меня при встрече с Суреном. Но представить себя с ним в постели… Бррр!.. Меня передернуло.
О, конечно же не потому, что это Сурен, а потому, что в постели. Нет, для меня это отнюдь не романтическое место! И уж никак не атрибут любовных отношений…
* * *
Свежевыбритый, благоухающий муж с полотенцем на шее наклонился надо мной.
— Как ты спала, милая? — Чмок в лоб. — Все в порядке? — Вопрос–утверждение. — У тебя сегодня нет первого урока? — То же самое. — Ну, поваляйся, я позавтракаю один. — И вышел.
