Мы стояли под моросящим дождем, высматривая путь[414] к погребальной конторе.
– Уходит под землю… – шепнул кто-то у меня над ухом. Кажется, это был я сам.
– Надо двигать! – сказал Крамли. – Через полчаса вся дождевая вода с холма будет внизу. И наши машины смоет в океан.
Мы посмотрели на зияющий люк. Оттуда уже доносился шепот воды.
– Не шути так! – сказал Фриц. – У меня коллекционный автомобиль!
– Я и говорю – надо двигать! – повторил Крамли.
Мы рванули через улицу к зданию конторы.
– Про кого будем спрашивать? – спросил я. – И что?
Судя по взглядам, этот вопрос поставил всех в тупик.
– Про Констанцию?
– Ну, конечно, – ворчливо сказал Крамли. – Про Констанцию, про газетные заголовки и про черные списки. Про псевдонимы, про подвал и помаду на зеркалах…
– Извини, не расслышал? – спросил Генри.
– Проехали. Это была развернутая метафора. Пошли быстрей!
Бодрым шагом мы прошествовали под своды чертога смерти, который по совместительству оказался царством конторщиков и картотечных шкафов.
Брать номерок и томиться в ожидании нам не пришлось: какой-то очень высокий мужчина – пепельный блондин с лицом цвета мороженых устриц – стремительно спланировал за ближайший к нам письменный стол и посмотрел на нас с такой неприязнью, как будто мы только что вылезли из мусорного контейнера.
Затем он выложил на стол свою визитку и пододвинул ее к Крамли.
– Вы – Грей? – спросил тот.
– Элихью Филлипс Грей, как видите.
– Мы хотим купить участки на кладбище.
Губы Элихью Ф. Грея подернулись улыбкой, как зимнее озеро льдом. Отрепетированным жестом фокусника он разложил перед нами карту и прайс-лист.
Крамли не удостоил их и взглядом.
– Сначала – вот это… – Он вытащил составленный мною список фамилий и положил его перед Греем – вверх ногами.
Тот молча на него уставился.
Затем Крамли достал из кармана несколько свернутых в рулон стодолларовых купюр.
– Подержите пока это у себя, молодой человек… – Бросив рулон мне, он вновь обратился к Грею:
– Вам известны эти фамилии?
– Да, известны, – сказал Грей и снова впал в молчание.
Крамли выругался сквозь зубы.
– Зачитайте их, молодой человек.
Я стал одно за другим называть имена.
– Холли Морган.
Грей влез в картотеку.
– Она здесь. Похоронена в двадцать четвертом.
– Полли Старр?
Последовал шелест карточек.
– Тоже здесь. Двадцать шестой год.
– А Молли Серс?
– Есть. Двадцать седьмой.
– Эмили Данс?
– Двадцать восьмой.
– И все похоронены здесь? Точно?
Грей обиженно нахохлился.
– За всю свою жизнь я не ошибался еще ни разу. Но здесь как-то… очень странно… – Он заново просмотрел карточки, которые только что откопал. – Не понимаю. Они что – все родственницы, все из одной семьи?
– В смысле?
Грей бросил на карточки ледяной взгляд, как будто хотел их заморозить.
– А вот, посмотрите, – все они похоронены в одном и том же готическом склепе.
– То есть как? – Крамли прямо на глазах выпал из образа скучающего скептика и схватил со стола карточки. – Как это может быть?!
– Это очень странно. Но все эти женщины с разными фамилиями отправлены на покой в одну и ту же гробницу – мемориальное сооружение с восемью полками для упокоения восьми членов одного семейства.
– Но они не принадлежали к одной семье! – сказал Фриц.
– Очень странно… – продолжал твердить Грей. – Ничего не понимаю.
Я стоял как громом пораженный.
– Нет-нет, стоп… – прошептал я.
Фриц, Крамли и Генри, как по команде, обернулись ко мне.
– Ну-у-у? – Грей приподнял свои заснеженные брови.
– Это же гробница? Фамильный склеп? Значит, над входом должно быть имя. Имя, высеченное в мраморе…
Грей просматривал карточки, мы напряженно ждали.
– Раттиган, – сказал он.
– Точно?
– За всю свою жизнь…
– Да-да, я понял! Повторите имя!
Мы затаили дыхание.
– Раттиган… – В его голосе появился холодный металл средневекового орудия инквизиции.
Мы выдохнули.
Наконец я сказал:
– Но они не могут все находиться в одном склепе…
Грей закрыл глаза.
– За всю свою…
– Да-да-да… – протараторил я.
И встретился глазами со всеми по очереди.
– Вы тоже… об этом подумали?
– Вот ведь чертовщина, – пробормотал Крамли. – Господи прости. Не покажете ли нам, как лучше пройти к гробнице Раттиган?
