Фриц Вонг прошелся по ковру так, как будто выбивал из него пыль или разнашивал армейские ботинки. Затем со скрипом остановился, и, выхватив откуда-то из воздуха монокуляр, уставил его прямо на меня.
– Постарел! – радостно воскликнул он.
– Ты тоже! – парировал я.
– Нарываешься?
– Учусь у тебя!
– Осади лошадей.
– Ты первый начал! – набычился я. – Сам-то понял, кем ты меня обозвал?
– А что – Микки Спиллейн[387] было бы лучше?
– Да пошел ты!
– Ну, а если… Джон Стейнбек?
– Ладно, пойдет… Только не ори – достал уже.
– Вот так нормально? – Он перешел на шепот.
– Нет, все равно громко.
Фриц Вонг громогласно расхохотался.
– Узнаю своего ублюдка-сынка!
– Узнаю своего сифилитика-папашку!
Неистово гогоча, мы сцепились в железной хватке, которую принято называть дружескими объятиями. Фриц Вонг вытер глаза.
– Ладно, с формальностями покончено, – прорычал он. – Как ты?
– Скорее жив, чем мертв. А ты?
– Жив, но с трудом… А где жратва – что, проблемы с доставкой?
Я вытащил пиво, которое привез Крамли.
Фриц заглотнул едва не полстакана и поморщился.
– Помои, – прохрипел он. – А что, вина нет? Ладно, хрен с ним… – Он грузно опустился в мое единственное кресло. – Ну, говори – что там за помощь тебе нужна?
– Почему ты решил, что мне требуется помощь?
– А когда она тебе не требуется? Нет, погоди! Так дело не пойдет…
Бухая несуществующими сапогами, Фриц выбежал под дождь – и тут же вернулся с бутылкой Le Gorton. Уже через несколько секунд она была вскрыта красивым серебряным штопором, который как бы случайно оказался у него в кармане.
Я вытащил две чистые стеклянные банки из-под джема. Глядя на них с явным презрением, Фриц разлил вино.
– За великий тысяча девятьсот сорок девятый год! – объявил он. – Не слышу возгласов восторга!
Я глотнул.
– Куда – залпом?! – гаркнул Фриц. – А наслаждаться? А впитывать аромат?
Я понюхал банку. На всякий случай сделал ею круговые движения.
– Вполне, – кивнул я.
– Что ты сказал? Вполне?!
– Погоди, сейчас еще подумаю…
– Хватит уже думать, сучий потрох! Пей прямо носом! А выдыхай через уши!
Он закрыл глаза и показал, как надо. Я повторил за ним.
– О да, превосходно!
– А теперь сядь и заткнись.
– Вообще-то ты занял мое место, Фриц.
– Было твое – стало мое…
В итоге я уселся на пол, прислонившись к стене, а Фриц встал прямо передо мной в позе Цезаря, созерцающего муравейник[388].
– Ладно, давай, выгребай запасы из закромов.
Я взял лопату и старательно все выгреб – все до единого факта.
Когда я закончил, Фриц с недовольной миной долил мне вина.
– Хоть ты этого и не заслуживаешь… – подчеркнул он. – Дегустатор хренов. Марочных вин. Сиди молча – и смакуй.
Он нахмурился.
– Да, если уж кому и способен решить такую проблему, как Раттиган, так это я… – Он глотнул вина. – Или здесь надо было сказать – «кто»? Ладно, молчи.
Он распахнул дверь, ведущую прямо в восхитительный дождь, которому не было конца.
– Что, нравится? – Он кивнул на дождь.
– Обожаю.
– Вот я и говорю – мудень… – Фриц подкрутил свой монокуляр, настроив его на дальний обзор.
– Это вон там, что ли, – дом Раттиган? – спросил он. – Говоришь, семь дней уже ее не было? А может, уже – того, тю-тю? Всех поубивала, а сама просто исчезла – типа, хрен вы найдете мой труп. Никто не должен видеть мертвой повелительницу империи убийств… Ладно, теперь моя очередь выгребать закрома.
Он с ненавистью разлил в банки из-под джема остатки волшебного Le Gorton.
И объявил, что уже давно вообще нигде не снимается. За два года – ни одного фильма. Говорят, слишком старый.
– И это они говорят мне – лучшему в мире специалисту по кувыркам в постели! – громко возмущался Фриц. – Уроды! Вот, на безрыбье решил взяться за пьесу. Бернард Шоу – «Святая Жанна». Правда, пока еще не понял, кто сможет мне всю эту хрень сыграть. И еще между делом прорабатываю роман Жюля Верна, у которого истек срок авторских прав. Хочу обойти продюсера – редкостный говнюк, я тебе скажу. Все тихой сапой – и все себе в карман. В общем, для тебя есть работа. Мне как раз нужен какой-нибудь… второразрядный писатель-фантаст. Хочу немного причесать этот могучий шедевр. Соглашайся.
Не успел я открыть рот, как…
