Голливудская трилогия в одном томе - страница 276
Я уложил его в кровать.
– Ради бога, успокойтесь, – сказал я. – Вы говорите, послали Констанции Книгу мертвых?
– В прошлом месяце Женская Лига кино организовала какую-то вшиво-блошиную распродажу актерского барахла. Мне перепало несколько карточек Фербенкса, рукопись песни Кросби[382] …но это не важно. Главное, что там же я откопал старую записную книжку Раттиган, всю исписанную телефонами ее бывших хахалей. И вот тут-то меня и переклинило. Старый хрен, я почувствовал себя змеем-искусителем. Продался дьяволу по дешевке – испил яду… Подумал: почему бы не отнять у Раттиган спокойный сон? Дождался, когда ее не будет, подкинул ей Книгу мертвых и был таков… Наверное, она там чуть не обделалась от страха?
– Да уж не без этого… – Я вгляделся в ухмылку, блуждавшую на лице мистера Квикли. – Так-так. Значит, к смерти почтенного господина с Маунт-Лоу вы не причастны?
– Вы про того губошлепа, которого Констанция бросила первым? Что – этот старый болван дал дуба?
– Представьте, его убили газеты.
– Представляю – газетные критики делают это на раз-два.
– Да нет, не критики. На него свалились две тонны старых номеров Tribune.
– Какая разница как, – главное, что убили.
– И Царица Калифия – тоже не ваших рук дело?
– А-а-а… Эта. Ноев ковчег, каждой твари – с три короба наврали. Высоко/низко, холодно/горячо. Верблюжье дерьмо, лошадиные яблоки. Это которая сказала Констанции, куда идти, – и та пошла? Что – тоже скончалась?
– Упала с лестницы.
– Не, я не сталкивал.
– А потом еще священник…
– Братец ее? Тоже не я. Калифия сказала ей, куда идти. А священник – прямиком отправил к дьяволу! Ну, Констанция и пошла… Скажите, а этот-то от чего? Нет, вы посмотрите – все! Все уже поумирали, прости господи!
– Она просто… слишком сильно на него накричала. Я так думаю, что это она.
– Накричала? И вам известно, что именно она кричала?
– Нет.
– А мне – да.
– Вам?..
– Вчера ночью я слышал голоса, думал, что во сне. Вернее, один голос – кажется, ее. Думаю, мне она кричала то же самое, что и бедолаге священнику. Хотите узнать что?
– Жду с нетерпением.
– Ну, так вот. Она кричала: «Как мне вернуться, где следующий след, как мне вернуться?»
– Вернуться?
Веки Квикли дрогнули, как стрелки прибора, который показывал движение мысли. Он всхрапнул.
– Брат указал ей, куда идти, и она пошла… Но потом она сказала: «Я заблудилась, покажите мне дорогу»… Значит, Констанция хочет, чтобы ее нашли… Верно?
– Да. Или нет… Бог ее разберет!
– Похоже, она и сама ничего не разберет. Наверное, из-за этого и все ее вопли. А мне плевать. У меня дом крепкий – из кирпича. Мой – уж точно устоит.
– У других что-то не очень устоял.
– У первого мужа, у Калифии и у братца?
– Боюсь, это слишком долгая история.
– И путь до дома ваш далек?[383]
– Да.
– Только вот не надо строить из себя бешеную курицу – куда меня посадят, такие я и снесу яйца… Красный галстук? Будут красные яйца. Синий ковер? Вот вам синие. Розовый лифчик? Розовые… Как я. Видите вон ту клетчатую простыню?
– Клетчатую?
На самом деле простыня была белая – и я сказал ему об этом.
– У вас плохое зрение… – Он уставился на меня. – И вы, уж точно, слишком много болтаете. Вы меня утомили. Всего хорошего… – Веки его захлопнулись.
– Но, сэр…
– Я занят, – пробормотал он. – Как меня зовут?
– Фейджин, Отелло, Лир, О’Кейси[384], Бут[385], Скрудж…
– Да-да-да-да… – И он захрапел.
Глава 36
Такси отвезло меня обратно к морю, в мое бунгало с видом на океан. Я должен был все переварить и обдумать.
И тут в мою дверь словно ударил отбойный молоток: бумс!
Не дожидаясь второго удара, с которым она вылетит к чертям, я бросился открывать.
Луч фонарика, бьющий сквозь бриллиант дверного глазка, чуть меня не ослепил.
– Наш пламенный привет Эдгару Уоллесу![386] Давай уже, открывай, ты, мудила! – раздался голос из-за двери.
Я чуть не провалился сквозь землю от такой наглости – назвать меня Эдгаром Уоллесом, поставить рядом с этим дешевым статистом из массовки!
– Кого я вижу – Фриц! – выкрикнул я, открывая дверь. – Давай уже, заходи, от мудилы слышу!
– Захожу, захожу!
Фриц Вонг прошелся по ковру так, как будто выбивал из него пыль или разнашивал армейские ботинки. Затем со скрипом остановился, и, выхватив откуда-то из воздуха монокуляр, уставил его прямо на меня.
