– На вид разумная мысль, – сказала Тереза, заставляя себя проглотить еще ложку кукурузной похлебки. Она ее любила, но сегодня варево казалось склизким и приторным. Однако она проглотила и не подавилась.
Они сидели во внутреннем дворике с увитыми плющом стенами и искусственным освещением под солнечное. Настоящая погода засыпала двор снегом Терезе по щиколотку. Ондатра, ухмыляясь по-собачьи, носилась по сугробам, на шерсть налипли комочки снега. Илич во время еды не подпускал собаку, потому что она воняла мокрой псиной.
– Была бы разумной, если бы они могли организовать успешную оборону. До сих пор их спасало только бегство. Мы могли в любой момент уничтожить любой их корабль, но Трехо выжидал.
– Чего он ждал?
– Вот этого, – сказал Илич.
Ему нравился звук собственного голоса. Спокойный терпеливый учитель, объясняющий бестолковой девчонке, как устроен мир. Она много лет принимала это за доброту. Теперь видела снисходительное презрение.
– Три марсианских корабля – ядро их собранного на скорую руку флота, и заменить его нечем. Естественно защищать то, что для тебя важнее всего. Но это реакция эмоциональная, а не тактическая. И они за нее поплатятся.
То же самое он говорил за завтраком – яйца, сладкий рис с рыбой, обжаренный шпинат с миндалем, – но она не мешала ему повторять одно и то же. Его слова для нее уже ничего не значили.
– «Вихрь» пройдет сквозь них, как сквозь пустое место. Потом придется еще подчищать кое-что. Всех мы не достанем. Но основные силы? Они ради этого даже «Предштормовым» рискнули. Там будет бойня. А я…
У него звякнул ручной терминал. Нахмурившись, Илич ответил на вызов. Тереза отложила ложку и сделала глоток воды. Она ясно слышала голос Трехо и как напряженно он звучит:
– Я бы хотел видеть вас в тактическом управлении, полковник.
Илич ничего не ответил, кивнул и ушел, забыв о Терезе. Ее это устраивало. Едва он скрылся за углом, она встала и впустила Ондатру. Вбежавшая собака тихо пыхтела.
Тереза взяла свой наладонник и открыла тактические доклады.
Бывали грустные минуты. Время от времени. Вспоминалось, как отец говорил, что, если понадобится, она сможет встать во главе. Он пытался научить ее всему, что знал, – на всякий случай. Тогда она была другой. И он тоже. Она тосковала по той девочке и тому мужчине. Но боль быстро угасала, и Тереза отпускала ее без сожаления. Все равно вернется.
Сообщения выглядели странными – она не сразу поняла, что видит. Неисправный крейсер чудом исправился. А вражеский флот разбегался, но не по системе. Они шли к вратам. Во всяком случае, большая их часть. Почти все.
Все, кроме четырех. Те двигались к Лаконии. Самоубийство. Четыре корабля против «Вихря»? Если только у них нет тайного оружия, как то, в системе Сол…
Но нет, «Вихрь» не мог их остановить. Он слишком далеко ушел и, даже тормозясь, продолжал еще удаляться от планеты. Он боролся с собственной инерцией, как пловец с течением. То же относилось и к истребителям. Их обманули. Заманили, оставили им для защиты одну только планетарную сеть обороны.
Строго говоря, сеть могла бы справиться. Четыре корабля – не так уж много. Но какой-то ущерб они нанесут. А цель у них одна. Она сидела прямо в яблочке мишени.
Тереза понимала, что следует бояться, но не боялась. Отложив наладонник, почесала спину Ондатре и задумалась. Не столько решала задачу, сколько вспоминала что-то такое, что всегда знала. Вывела на экран карту системы и добавила на нее вражеские корабли со временем ускорения. Многое зависит от того, как они будут тормозиться, но Илич преподал ей основы тактики в достаточном объеме, чтобы выдвигать разумные предположения. И составлять план. В случае вражеской высадки ее убьют или возьмут в плен. Ей нужен предмет для торговли за свою свободу. Только она не знала, что могла бы им предложить.
А потом поняла.
Ондатра подняла взгляд на смеющуюся хозяйку. И хвостом отстучала по полу бодрую дробь. Тереза машинально отправила в рот ложку похлебки, нахмурилась и взялась за солонку. Следующая ложка показалась вкуснее.
* * *
Времени не хватало, но могло быть и хуже. Тереза вылезла в окно, словно опять собралась навестить Тимоти. Привычный порядок действий утешал ее. Она понимала, что в последний раз видит свою комнату и свои вещи. Что в последний раз спала в своей детской кровати. Но отец был мертв не первый месяц, и, оказывается, она по нему уже отплакала.
