– Что я тут вижу, док? – спросил Трехо.
Кортасар покачал головой.
– Рисунок его реакций всегда несколько отличался. Эти шумы для него в пределах допуска. Подобное можно видеть у людей под мощными психоделиками, хотя чаще у женщин. Но я бы сказал, что изменение вопросника фактически не отразилось на показаниях. С учетом его постоянного фона я бы сказал, что он не лгал.
– Вы вполне уверены?
– Нет, – ответил Кортасар. – Но на восемьдесят процентов уверен. Дальше надо попробовать с доктором Окойе. С ней у него намного более продолжительная связь. И дружеские отношения.
– Если вы готовы оторвать ее от нынешней работы, – вставил Илич.
Трехо, нетерпеливо хмыкнув, так стиснул щеки кулаками, что побелели костяшки пальцев. Темные пятна у него под глазами говорили об усталости. «Он в одиночку не дает распасться империи», – подумала Тереза. Эта мысль как будто пришла к ней со стороны. От другого, кто мог и солгать.
– А поиски… тела дали результат? – спросил Илич.
– Нет, – ответил Трехо. – Я дал приказ стрелять при контакте, но у меня есть заботы поважнее отстрела слоняющихся по округе зомби чужаков. Если он и объявится, то до своих запасов не доберется. Может, ему повезло и дроны приняли его за неисправную настольную лампочку.
Что-то шевельнулось в сознании Терезы. Что-то маленькое.
Кортасар крякнул.
– Думаю, вам следует пересмотреть это решение. Получив дополнительный объект, я намного дальше продвинусь в работе с верховным консулом и…
– Прежде чем что-то менять, подождем доклада доктора Окойе, – перебил Трехо. – Главное – удержать под контролем сепаратистов.
– Неужели? – съязвил Илич. – А я думал, главное – что кто-то сожрал наши корабли и сломал Дуарте.
Он подразумевал ее отца, но так это и к ней относилось, и она почувствовала себя участницей разговора. «Учитывая его фон…»
– Это для нас вторая проблема, – сказал Трехо, – и к ней мы еще перейдем. Но если я не удержу их, верховному консулу, когда он выздоровеет, нечем будет править.
В его словах звучала знакомая Терезе пустота. Она внимательнее присмотрелась к адмиралу. В ней еще сидело унижение от многочасовых допросов, но его усталость и страх бросались в глаза. Он лишился вождя. И его отчаяние вызывало у нее что-то похожее на симпатию.
Ее будто отбросило в прошлое, разлетелась голова Тимоти. Ахнув, она снова очутилась в нормальном времени. Травма памяти. Полковник Илич рассказывал о таких внезапных возвращениях не интегрированных мозгом моментов. И советовал не молчать, когда такое случается. Это случилось, и она промолчала. Трехо бросил взгляд на нее, потом на Илича.
– Ее надо вовремя вернуть в здание, чтобы сверстники ее видели.
Илич напрягся.
– Почтительно возражу, адмирал. Случившееся вполне объясняет некоторые отклонения от расписания. Никто и не заметит, если она немножко опоздает на урок.
– Об этом я и говорю, полковник. – Трехо подчеркнул каждый слог звания, намекая на различия между ними. – Когда все ждут потопа, все привычное работает как мешок с песком для дамбы. Да, ей не удержать все, что валится сейчас из рук, но кое-что она может. А свою роль в тесте, который затеял наш доктор, она сыграла. Нет смысла ее здесь задерживать.
Он хотел сказать: «Нет смысла задерживать здесь вас». Илич остался невозмутим, а Тереза позволила себе улыбнуться.
Новые отношения сложились между этими людьми после той дурной ночи. Тереза их видела и даже, кажется, понимала. Илич входил в узкий круг заговорщиков, хранивших тайну о состоянии ее отца. А потом выяснилось, что Илич позволял ей выбираться за территорию и проводить время с убийцей-подпольщиком. Трехо доверял Иличу, а тот оказался не достоин доверия.
Или, может быть, просто она теперь видела это во всем.
– Понятно, – кивнул Илич и обратился к ней: – Я отвезу тебя на уроки. Все будет хорошо.
Терезе хотелось разреветься или завизжать, как маленькой, повалиться на пол, дрыгая ногами. Хотелось опрокинуть стол и заорать, как орала Эльза Син. Но годы обучения и возлагавшиеся на нее надежды удержали. Тереза кивнула и встала. Однако, когда Илич шагнул в коридор, она не пошла за ним.
