Боярин Чудин остановился на краю помоста и звонко ударил в било. Площадь вздохнула в ожидании. Чудин изо всех сил выкрикнул:
— Кияне! Помер наш князь Святослав. Неожиданно помер...
— Наказанье Божье принял!
— А мы и не звали его вечем в наш Киев! — закричали снизу, из толпы.
Боярин Чудин повернулся на возгласы, сердито свёл седые брови:
— Почто нынче об этом заговорили? Говорите теперь, кого на стол княжий позовём.
— Да никого!.. Сами управимся!..
Толпа шатнулась, заревела, даже эхом отозвались чувствительные колокола на софийской звоннице.
Боярин Чудин отодвинулся от края помоста и спрятался за спиной Иоанна. Ему показалось, что так же начинала реветь толпа горожан, когда впервые в Киеве, восемь лет назад, вспыхнула великая стань[80]. Именно тогда под стенами города появились впервые половецкие орды, которые разгромили ратников князей. А что, если вновь в Киеве начнётся мятеж?
— Позовём изгнанного князя Изяслава! — крикнул староста гончаров из киевского Подола, дебелый Бестуж.
— Не хотим Изяслава! Снова приведёт ляхов! Долой Изяслава! Трусливый князь!..
— Кияне, да покличем Всеволода из Переяслава! — снова подвинулся боярин Чудин к краю помоста.
— Всеволода! — отозвался вдруг переяславский митрополит Ефрем.
— Всеволода!.. — подхватило у помоста несколько десятков звучных голосов.
Митрополит Иоанн закивал им головой:
— Да... да!.. Всеволода!
На его груди болтался серебряный крест. Ян Вышатич удивлённо посмотрел на Иоанна— что-то в его тёмных глазах мелькнуло злорадное.
А Чудин тем временем шёпотом рассказывал Яну подробности. Странная смерть забрала Святослава. Обедал здоровым в своих хоромах вместе с отцом Иоанном. Ушёл почивать после обеда в свою ложницу — и помер. Сказали после — разрезал желвак. Больше ему ничего не известно.
Митрополит Иоанн дёрнул Чудина за рукав:
— Скажи всем: я даю своё согласие на Всеволода.
— Киевляне! — зычно крикнул Чудин. — Отец Иоанн, митрополит наш, даёт своё согласие на князя Всеволода!
Иоанн вознёс над собой крест.
— А-а-а!..
Чудин ударил снова в било, добиваясь внимания.
— Чудин, а Чудин! — тянется на цыпочках Ян Вышатич, стараясь дотянуться до уха рослого боярина. — А что же нынче молчит Печерская обитель?
— Известное дело — законного князя Изяслава желает.
— Тогда нужно бы и нам, брат... и всем людям достойным на этом стать. Законного звать из изгнанья!
— Уж поздно... Отец Иоанн благословил...
— Законность ведь укрепит нас. Прекратятся межусобицы между князьями.
— А раньше ты этого не говаривал, когда тебя сюда князь Святослав с собой привёл и возвысил! — уколол его за прошлое Чудин.
Вышатичу было не до обид. Стянул с головы шапку и решительно стал впереди митрополита Иоанна.
— Кияне! Добрые люди! Смерды и рукодельцы! Купчины и бояре! Слушайте!.. Слушайте-ка!..
Иоанн удивлённо уставился на вертлявого маленького боярина. Откуда он выскочил? Сии варварские обычаи никак не понять — не знаешь, чего ожидать на таком вече, где каждый говорит, что пожелает!..
Вышатичу удалось кое-как утихомирить первые ряды. Он звонко крикнул:
— Слушайте, люди, правду! Князь Святослав умер — его нет. Но есть законный киевский князь, Изяслав, который сидит в изгнании у ляхов. Отец его великий Ярослав сам посадил его на златой стол в Киеве. Так было угодно Богу. Так и по старым обычаям русским ведётся издавна. Зовите Изяслава! Законного князя зовите!
— А-а-а!..
— Пойдёте супротив воли Ярослава — пойдёте супротив обычая нашей земли!.. Супротив Бога!..
— А-а-а!..
— Изяслава!..
— Всеволода!..
Вышатич дёрнул Чудина за полу:
— Скажи и ты, брат. Видишь, люди колеблются. Пусть в земле Русской господствуют князья по старейшинству. Тогда уймётся крамола.
— Уже поздно. Отец Иоанн...
— Ты трус! — зло прошипел Ян в лицо Чудину. Кончик его острого носа побелел, губы дрожали. — Боишься сего гречина? — И вновь бросился к краю помоста: — Кияне!.. Кияне!..
Но его уже никто не слушал.
Вышатич скатился клубком по высоким ступеням помоста и начал пробираться сквозь толпу.
Ещё у Софии киевляне продолжали вечевать, а из южных Лядских ворот вырвались сани, запряжённые тройкой быстрых лошадей, и понеслись через Крещатый Яр и Перевесище к Днепру. Оттуда шёл хорошо наезженный путь по льду к Печерскому монастырю.
