— Чего это она?
— Да, вишь, подушку, говорят, потеряла.
— Подушку? — удивился Виктор.
— Подушка-то подушка, да в ней будто бы много денег было. Вот и ревет белугой. Эй, тетка! — обратился он к ней. — Брось выть, ради бога! Стоит ли из-за денег надрываться так? Люди гибнут — и то… подумаешь, деньги! Жива будешь — еще наживешь.
Та замахала на него руками:
— Э-э! Легко вам говорить, милый человек. Чем я детей кормить буду? Ничего у меня не было, кроме этих денег… Кто только войну эту выдумал?
С тяжелым чувством Виктор пошел было домой, но через несколько шагов остановился и стал глядеть в небо, на приближавшуюся девятку самолетов.
Немцы еще ни разу не бомбили город, и Виктор гадал — свои или нет? Но беженцы хорошо знали и эту зловещую форму самолетов, и вой бомб. Они с криками хватали детей, лезли под машины, бежали к домам или просто ложились на землю.
Самолеты сделали круг. От ведущего первую тройку «юнкерса» отделились крупные черные капли. Виктор смотрел, как они быстро увеличиваются в размере; послышался и стал усиливаться сверлящий вой.
— Ложись, сопляк! — крикнули Виктору за спиной. — Бомбы!
Виктор упал на землю. Не дыша, неловко прикрыв голову ладонями, он лежал у колеса машины, забыв обо всем на свете, кроме воя и рева, обвалом падающего сверху.
Вой внезапно оборвался тяжким грохотом. Земля вздрагивала, пока падали и рвались бомбы. Вверху что-то пролетало с шелестом и клокотаньем. Возле самого своего лица он видел женскую руку с дешевеньким медным колечком на указательном пальце, старавшуюся вцепиться в асфальт.
На этих тонких побелевших пальцах невольно сосредоточилось все внимание Виктора, за ними он наблюдал с того момента, как их увидел. Когда земля перестала вздрагивать, он долго не мог сообразить, окончилась ли бомбежка; в ушах еще стоял вой и грохот, но рука, бывшая до этого перед глазами, исчезла. Он поднял голову и нерешительно встал.
Площадь была окутана оседающей пылью; напротив, из большого здания облисполкома, валил густой черный дым. Левая сторона здания обрушилась — туда угодила крупная бомба.
Вдали замирал гул улетавших «юнкерсов». Стали слышны отдельные человеческие голоса; какая-то беженка с тревогой звала девочку. Приходя в себя, Виктор медленно осматривался вокруг. Женский голос вновь позвал:
— Со-оня! Да куда нее ты девалась? Ты…
Женский вопль взметнулся над площадью и перекрыл всю ее разноголосую сумятицу.
Оглянувшись, Виктор невольно попятился. Беженка, вцепившись себе в волосы, с искаженным от ужаса лицом глядела на тельце девочки, голова которой была придавлена большим обломком стены.
Со всех сторон сбегались люди. Двое мужчин торопливо приподняли обломок за один край, оттолкнули его в сторону. Виктор задрожал, поспешно отвернулся и пошел прочь, в сторону от этого места. Мимо него пробежали две девушки-сандружинницы с брезентовыми носилками.
Кошмар увиденного стоял перед глазами, и Виктор пошел быстрее. Впервые физически ощутимо война связалась для него с бесцельным, непонятным и жестоким убийством трехлетнего ребенка. Он был потрясен и напуган.
Пробираясь по заваленной обломками площади, Виктор обходил разбитые автомашины; некоторые из них горели чадящими кострами, некоторые были перевернуты. Измятые ведра, кастрюльки, чемоданы, другие вещи из обихода беженцев были раскиданы по площади, покрытой зиявшими воронками, — серия небольших бомб накрыла площадь. Мимо Виктора торопливо пробегали люди; один из них — невысокий старичок в очках крикнул на ходу, смешно вздергивая маленьким птичьим лицом:
— Быстрее, юноша, быстрее!
— В чем дело? Куда?
— Вы что, с неба свалились? В облисполкоме людей завалило.
6
Виктор добрался домой часа через четыре, и Антонина Петровна, увидев его, облегченно вздохнула. Не раздеваясь, он присел на стул.
— Устал, сынок?
Он продолжал оставаться под впечатлением пережитого на площади, и вопрос матери застал его врасплох.
— Устал? Да, немного… Под бомбежку попал, бомба в облисполком угодила, завалило людей. Пришлось работать.
— Кого-нибудь убило? — со страхом спросила Антонина Петровна.
— Да… Принеси мне переодеться, мама.
