Борис сидел за столом – то делал какие-то записи, то играл сам с собой в крестики-нолики. Он скучал, симптомы были однозначны: вялые вздохи, рассеянное почесывание затылка, энергичное расширение глаз, чтобы не закрылись. Прошло две недели, как мы приехали, и хотя общие обеды оказались деревянными, однообразными, пресными и нелепыми, мне, как, видимо, и Борису, их недоставало: опасаясь, как бы кто-нибудь не разгадал мой настоящий секрет, Штайммель решила в столовую не ходить. Возможно, Борис даже уснул и рука двигалась по столу самостоятельно: когда раздался стук в дверь, он чуть не выпрыгнул из кожи, а потом взглянул на карандаш в своих пальцах, словно спрашивая, что он там делает. Стук повторился. Борис подошел к двери и прислушался.
– Доктор Штайммель? – тихо сказал он.
– Нет, это я, доктор Дэвис.
Борис оглянулся на меня и снова приложил ухо к двери.
– Доктора Штайммель нет.
– Я пришла к тебе.
Борис кашлянул и скривился.
– Доктора Штайммель здесь нет, лучше вам уйти.
– Ну же, впусти, – сказала Дэвис. – Я тебе кое-что принесла. И для мальчика тоже.
Борис опять взглянул на меня и вытер руки о штанины.
– Я открою, но смотрите: чтобы вас здесь не было, когда доктор Штайммель вернется.
Он открыл дверь и встал прямо на пороге.
– Я тебя разбудила?
– Нет-нет. – Борис пригладил волосы. – Я просто сидел и думал. – Он опустил глаза и уставился на Рональда. Дэвис держала шимпанзе за руку. – Привет, Рональд.
– Рональд, помаши Борису.
Рональд выглядел подавленно, как никогда, но все-таки помахал, а затем равнодушно оглядел комнату.
– Так что, ты нас не впустишь? – спросила Дэвис.
– Нет.
– Да брось ты, Борис. Ты же знаешь, я своя. И потом, как я отдам тебе сюрприз, если ты меня не впустишь?
– Ну хорошо. Только очень-очень быстро. Если Штайммель обнаружит вас здесь, она меня убьет или что похуже.
– Что может быть хуже смерти? – спросила Дэвис. Борис только усмехнулся.
– Где доктор Штайммель? – Дэвис вошла в комнату и забегала глазами, как обычно.
– Не знаю. Может, спит. Ее весь день нет. У нее депрессия. – Тут Борис осекся, словно сболтнул лишнего.
– Она вроде нервничает.
Борис кивнул, не сводя глаз с Дэвис.
– Ах да, твой сюрприз, – сказала она. Порылась в большой соломенной сумке и достала завернутую коробочку. – Не бог весть что, но надеюсь, тебе понравится, – и она вручила ему подарок.
Борис явно растрогался – кажется, у него даже слегка затряслись руки.
– Еще и в обертке. Спасибо.
– Давай, открывай.
Борис открыл коробочку, но я, как ни напрягал свои детские глаза на уровне перил клетки, не разглядел ничего; что бы там ни было, Борис покраснел. Он изобразил неловкую улыбку и немного отвел взгляд.
– Не знаю, что и сказать.
– Тебе нравится?
– Слов нет,[171] – Борис закрыл коробочку и спрятал в карман. – Это лишнее, правда. – Он улыбнулся ей, теперь уже открыто. – Вы сказали, вы что-то принесли для Ральфа.
– Да, – она снова запустила руку в сумку и достала банан; желтая шкурка почти вся уже побурела. – Я подумала, что малыш обрадуется свежим фруктам. Ведь в последнее время вы не ходите в столовую.
– У нас здесь полно еды, но все равно спасибо. Ральф любит бананы. – Борис бросил нервный взгляд в мою сторону. Увидев, как я строчу в блокноте, он запаниковал. – А теперь идите, – сказал он, пытаясь развернуть Дэвис.
Но та выпустила лапу шимпанзе, и животное поскакало по комнате.
– Рональд, а ну-ка вернись, – сказала она. – Вернись сию же секунду. Извините.
– Давайте быстрее.
Дэвис направилась к обезьяне, глядя не на нее, а по сторонам.
– Пошли, Рональд.
Рональд ответил какими-то знаками.
– Не смешно, Рональд. Давай, будь хорошим шимпом, мы идем к себе в коттедж.
Рональд протянул пальцы к моей клетке. Должен признать, что его размер и несомненная сила меня несколько обескуражили. Однако познавательно было наблюдать, как животное передвигает свое тело с помощью рычага. Рональд откинул крышку, и я шлепнулся на матрас.
– Э, так это же клетка, – сказала Дэвис.
– Не совсем, – ответил Борис. – То есть да, но то есть нет. Кроватку мы не нашли.
Дэвис подошла вплотную и оглядывала меня, точнее, то, что вокруг.
