— А на самом деле, значит, не вернули?
— Скорее всего. Вряд ли они осмелились снова сунуться в пещеры Улламарны. Насколько я знаю, валлоны просто выбрасывали эти зеркала. В лесах недалеко от Валлондорна до сих пор находят куски аллюгина. А те зеркала, которые повесили во дворце… Абеллурги — люди любознательные. Возможно, это единственное, что есть хорошего в твоих первых слугах. И если кто-то из них надеется когда-нибудь разгадать тайну аллюгиновых зеркал, они должны были оставить у себя хотя бы одно такое зеркало. Жаль, что мне это раньше не приходило в голову…
— Гинте тоже. Она отогнала от меня злую нафф, теперь мой враг вернулся. Присутствие могущественной колдуньи пугало его, а сейчас… Гинта считала, что сделала барьер, который он не должен преодолеть, но она недооценила противника. Или переоценила себя.
— И эта мысль, безусловно, доставляет тебе удовольствие. Между прочим, Гинта однажды призналась, что ей не совсем понятно, кто тебя донимает. Она считала, что это нафф умершего, и так же, как и я, чувствовала, что никто из живых за всем этим не стоит. Никто, кроме, разве что, тебя самого. Гинта не переоценивает себя. Она из тех, кто постоянно сомневается, но держит свои сомнения при себе. Со мной она поделилась как с человеком, который достаточно серьёзно изучал таннум… Кстати, она постоянно спрашивает, как у тебя дела.
— И часто вы с ней беседуете? — Эрлин старался говорить самым что ни на есть безразличным тоном.
— Часто.
— Надеюсь, ты держишь своё обещание?
— Не беспокойся. Я говорю ей, что у тебя всё в порядке, но, по-моему, она не очень-то верит. У неё потрясающее чутьё… Эрлин, а ты уверен, что тебе не нужна её помощь?
— Уверен. Гинта уже достаточно мне помогла. Она права — дело во мне самом. Я занимаю не своё место, и пока я его занимаю, пока принимаю всё как есть, мне не одолеть моего врага. Я уже не боюсь его. Теперь он меня боится. И избегает меня. Теперь уже я охотник. Диннар, если аллюгин обладает способностью притягивать души покойных родичей, друзей и врагов и если здесь, в замке, действительно есть аллюгин, то ничего удивительного в том, что меня преследует нафф моего предшественника. К тому же, тут столько его статуй. А ведь мы можем поймать его душу! Ты говоришь, для этого нужны аллюгиновое зеркало и каменное изваяние покойника. Неужели мы не достанем какой-нибудь кусок аллюгина? Я хочу поймать его, Диннар! Я хочу с ним поговорить.
— Это не так просто, — нахмурился ваятель. Похоже, замысел Эрлина ему не нравился.
— Я знаю, что лучше не трогать мёртвых, но этот мертвец сам меня достал. Мне вот только странно… Мои близкие… Почему они не приходят ко мне?
— Потому что ты их забыл, — ответил Диннар. — Сейчас ты их вспоминаешь, и они понемногу начинают появляться в твоих снах. И потом, может, их души обрели новые тела.
— Но об этом красавце я вообще никогда не думал. Их я забыл, а его и знать-то не знал, и всё же он стал ко мне являться.
— Значит, его нафф сохранила память. Благодаря аллюгину она витает здесь. Он всё видит, и его раздражает тот, кто занял его место. То есть ты. Может быть, он даже помнит все свои жизни. Или почти все. А если это так, то я бы не стал называть его куклой, как Махтум и твоя мудрая наставница…
— Амнита не называла его куклой, — перебил Эрлин. — Она не считала его человеком, но и куклой тоже. Вспоминая его, она обычно говорит «нелюдь».
— Это ему подходит, — кивнул Диннар. — Он не был человеком в полном смысле этого слова, но тот, кто способен сохранять память после смерти, должен обладать определённым могуществом.
— Ты считаешь его колдуном?
— Я не знаю, кто он. Но только не кукла. Возможно, абеллурги хотели сделать куклу, а получилось совсем другое. То, во что они не верили и до сих пор не хотят верить.
— Что толку гадать? — с досадой сказал Эрлин. — Я хочу во всём разобраться. И если эта проклятая нафф витает где-то здесь, я хочу поймать её. Мне не по себе от того, что мой враг постоянно невидимо бродит вокруг меня. Я хочу встретиться с ним лицом к лицу. Наяву, а не во сне. Интересно, почему он объявился именно полтора года назад? Ведь я же здесь с начала цикла.
