Гинта совершенно не помнила весну, а летние впечатления были отрывочными и смутными. Она же родилась в конце второго года прошлого цикла. Зато яркие, многоцветные картинки осени до сих пор стояли перед глазами. И теперь, глядя из окна своих покоев на весенний пейзаж, девочка испытывала что-то вроде разочарования. Саддуговая роща, когда-то радовавшая её густыми, сочными красками, казалась какой-то поблекшей. Листья саддуга растут веерообразными пучками, а в центре каждого пучка — пестик-плод длиной с ладонь. Созревая, он становится белым. Когда роща залита солнцем, кажется, что на каждой ветке в чашечке оранжево-алых листьев горит маленький светильник. Плоды саддуга собирают только осенью. Грустно было видеть, как постепенно гаснут на деревьях белые огоньки. Но роща и после этого не утратила своей красоты: над тёмными стволами пылали золотисто-алые кроны, а внизу — кусты ликора с пурпурными листиками и ярко-жёлтыми ягодами. В конце осени Гинта вместе с другими ольмами собирала эти ягоды. Из них делают настой от бессонницы. Саддуг облетает поздно. Ещё за два тигма до Божественной Ночи на тёмно-красных ветвях кое-где уныло шелестели сухие, побуревшие листочки. Потом и их не стало.
— Ничего, — говорила Таома. — Зима коротка. Не успеешь и глазом моргнуть, как весна придёт. И роща станет краше прежнего.
Теперь ветки саддуга были усыпаны зеленовато-жёлтыми листьями, а вместо пестиков розовели длинные соцветия. В конце весны листья станут ярко-жёлтыми, летом оранжевыми. Они будут постепенно темнеть, наливаться цветом, а плод наоборот посветлеет… Но это ещё нескоро.
«Наверное, я просто не привыкла к весне», — подумала Гинта.
Она отодвинула завесившие окно стебли вавеля, который оплетал снаружи северную стену замка, и посмотрела вниз. Среди нежно-зелёной травы уже кое-где вспыхнули белые, розовые и голубые амниты — первые цветы. Их называют дневными звёздами. Ведь амнита в переводе с древнего языка — «звезда».
— Гинта! Гинта! — зазвенели весёлые голоса.
Из рощи акав вынырнула стайка девчонок от восьми до двенадцати лет.
— Гинта! Ты уже выздоровела? Ты пойдёшь танцевать на поля холы?
Девочки остановились под окнами. Они смотрели на Гинту, задрав головы, щурились от солнца и смеялись, а она… Наверное, она уже никогда не сможет рассмеяться так беззаботно и весело, как её подружки. Неужели её детство кончилось? Это на девятом-то году жизни…
— Сегодня Майма собирает нас всех! Через три дня полнолуние Санты. У тебя готов твой весенний танец?
— Конечно, — с чистой совестью соврала Гинта. Что она — танец не придумает?
— Ладно, мы спешим! В День Первой Борозды ждём тебя у большой арконы!
Девочки помахали Гинте на прощанье и помчались прочь — тонкие золотисто-смуглые фигурки в коротких, пышных юбочках, иссиня-чёрные волосы развеваются на ветру…
Хола, как и турма, плодоносит несколько раз в год в течение всего цикла. Её садят и весной, и летом, и осенью. Есть даже зимние сорта, правда, они менее вкусны. Но первый урожай — дело особой важности. По нему обычно судят, насколько плодородным будет наступивший цикл.
Таома ещё зимой рассказывала Гинте, как проходит Праздник Первой Борозды. Она участвовала в нём пять раз. Теперь, в свои семьдесят, она на него и не собиралась.
— Из стариков там только колдуны и нумады, — говорила нянька. — А другим там делать нечего.
Гинта знала: для первой борозды запрягают в плуг самого красивого и крупного гуна, при этом его всего украшают цветами. А за плугом идёт самый многодетный отец в округе, ещё не вышедший из плодородного возраста. Следом за ним по только что вспаханной земле бегут маленькие дети. Остальные идут, разделившись на две группы: справа от борозды — мужчины, юноши и мальчики, слева — женщины, девушки и девочки. Люди хором восхваляют богиню земли Гину: «Все мы дети твои, о Великая Мать! И те, кто ступает по тебе, и те, что корнями срослись с телом твоим! Дай нам снова вкусить плодов твоих, чтобы мы могли славить тебя как и прежде!» А вечером, когда взойдёт луна, здесь же, на поле, начинаются танцы. Только старики, чья нигма уже иссякла, а чресла бесплодны, сидят дома. Они уже получили от Гины всё, что могли. И воздали ей за это, умножив число её детей. Они исполнили свой долг. Им осталось лишь вернуть Великой Матери своё тело — часть её плоти, а отцу Неффсу дыхание его. Чтобы он вдохнул его вновь в другое тело, которое обязательно появится вместо старого, одряхлевшего. Так стоит ли грустить, слушая отдалённые звуки празднества? Когда-нибудь ты снова будешь молод и полон сил. И опять выйдешь на вспаханное поле танцевать при ярком свете Санты.
