Эрлин начал медленно спускаться по скользкому каменному склону. Он знал, что долго не продержится. Мощные струи подхватили его, закружили и куда-то понесли. Вверх или вниз — неизвестно. Только бы его не ударило о камни, а воды он не боится. Он не должен бояться её. Тогда она поможет ему. И даже убережёт от острых камней.
«Линн! Разве ты не мать моя, создавшая моё тело? Я тот, в кого твой небесный возлюбленный вдохнул душу. Прижми меня к своей груди, держи меня крепче… Не дай мне погибнуть, прошу тебя…»
Он потерял сознание, а очнулся, когда она разжала объятия и отпустила его. Ослепший и оглохший, он лежал на чём-то твердом и гладком. Сначала вернулся слух, и Эрлин услышал шум воды. Опять она… Когда вернулось зрение, он обнаружил, что лежит на белом валуне. Стремительный серебристый поток, огибая камень с обеих сторон, уносился под своды голубой пещеры, расцвечивая яркими бликами её стены и потолок. Почему здесь столько света? Эрлин сел и огляделся. Водопад, сбросивший его сюда, был примерно в двадцати каптах от него. Вода сверкала, словно расплавленное серебро. Казалось, лунный свет превратился в воду и просочился сюда, в нижние пещеры, наполнив их чудным сиянием.
«Аллюгин, — подумал Эрлин. — Он может излучать свет, а источники Нижнего мира полны аллюгина…»
Он не знал, куда его приведёт эта подземная река, но ему оставалось одно — плыть по течению. Не сидеть же тут вечно, слушая шум водопада и глядя на отвесные скалы, которые вздымались над ним явно не на один скантий.
Немного отдохнув, Эрлин поплыл. Пещера оказалась ещё длиннее того тоннеля, но она не производила такого мрачного впечатления. Эрлин плыл в мягком серебристо-голубом сиянии, и у него было такое чувство, что он находится в подводном царстве. Загадочно мерцающая река отражалась в полупрозрачных стенах пещеры. Казалось, вода здесь наполнена светом, а воздух насыщен водой.
Течение стало более спокойным. Поскольку подземная река продолжала свей путь между двумя гладкими, отвесными стенами, Эрлину приходилось отдыхать, лёжа на воде или опускаясь на дно. Плавать он мог подолгу, но потомкам водяных богов тоже иногда требовался отдых. Не будь он лирном, он бы уже давно погиб от усталости, и всё же спать, не имея под собой надёжной опоры, не мог даже лирн. Поэтому Эрлин очень обрадовался, когда увидел выступающий над водой большой прозрачный камень, который напоминал глыбу льда. Эрлин не знал, что это — диурин или аллюгин, впрочем, ему было всё равно. Он лёг на камень лицом вниз и вдруг заметил, что эта прозрачная глыба светится изнутри, как будто под ней, где-то глубоко, горит голубой огонь… И вот-вот со дна поднимется сияющее голубое солнце! Совсем как тогда, два года назад, в горной долине… Озеро с круглым камнем… Они были вдвоём. Им казалось, что они одни в целом мире и весь этот мир принадлежит им… А главное — они принадлежали друг другу. И верили, что никто и никогда их не разлучит.
— Никто и никогда, — нежно прошептала Гинта, обнимая его. — Ничего не бойся.
— Гинта… Ты здесь?
— А разве не меня ты здесь искал? — спросила она, прижимаясь к нему. Её тело было холодным, как лёд.
— Гинта, Гинта, — шептал Эрлин, целуя её, но она уже была мертва.
Он видел, как искажаются черты любимого лица, а на золотисто-смуглой коже проступают тёмные пятна. Она разлагалась у него на глазах… Вскоре перед ним был скелет с остатками истлевшей плоти.
— Прости меня, повелитель, — молил Айнагур, теребя дрожащими пальцами край своей фаллунды. — Я не смог… Хоматин закончился…
— Нет!! — закричал Эрлин и проснулся от того, что чуть не скатился с гладкого камня в воду.
«Это сон, всего лишь сон», — подумал он с облегчением, но придя в себя окончательно, похолодел от страха. Полуразложившийся женский труп ему вовсе не снился. Он действительно плавал недалеко от прозрачного камня. Рядом было ещё одно тело — молодого мужчины. Он сохранился лучше, но тоже производил жуткое впечатление. Что это? Откуда они здесь? Эрлин огляделся, и на какое-то время ужас сковал его члены. Река была полна трупов — свежих, уже тронутых разложением и истлевших настолько, что их вид вызывал тошноту. Были здесь и тела животных — и домашних, и лесных. Стены пещеры тоже изменились. Теперь они походили на запотевшие окна, сквозь которые на Эрлина таращились застывшие, бессмысленные лица. Многие из них были обезображены тлением.
