Так и повадился он к ним ходить. Каждый вечер, как темнеть начнет, он тут как тут. И обязательно ему бутылку вина припасали. И наши, деревенские, ходить туда начали. Слух прошел, как не посмотреть. И тоже угощают.
Прошло время, закончили косари свою работу. Пора домой собираться. Машины за ними и за сеном пришли. А как с медведем быть? Игрушка забавная. Порешили с собой забрать. А как его заберешь, захочешь ты — а он не захочет… Силой с ним не справиться даже всем гуртом. Вот и решили его напоить допьяна. Вино для этого дела слабоватым показалось. Набрали водки. И денег-то не было. Часы продавали, чтоб водку купить. И набрали-таки. Наливают ему вечером, а он не пьет. К вину привык. Так ничего у них и не получилось. Уехали.
А медведь все равно продолжал на место их табора каждый день приходить. Ждет — вдруг да вернутся. Заметили его наши мужики. Нашелся один умник. Заманил бутылкой в деревню, показал дорогу к магазинчику. И там угостил. Так вот он к нам и повадился. Все найдется кто-нибудь — накормит и напоит. И никто медведя не обижал, и никого он не трогал. Разве что собаки по первости покою ему не давали, тявкали люто, а чтоб напасть, так на это они не решались. У нас собак-то порядочных, зверовых нету. Так — дворняги чистокровные, никчемешные пустобрехи.
А мужики новую забаву нашли. Все поят медведя и поят. Кувыркаться его научили, на выпивку зарабатывать. Тогда наша деревня на всю округу знаменитой стала. Отовсюду приезжали на медведя посмотреть. Фотографировали. Да только он теперь просто так и фотографироваться не давался. Так мужики науськали — поставь бутылку, потом фотографируй, а не то как зарычит… Цирк, одним словом, устроили.
Зверь-то он лесной, на здоровье ему грех жаловаться, да и он отощал совсем, что самый никудышный пьяница стал, с себя только снять нечего, а то бы пропил. А еду и вовсе трогать перестал. Одну выпивку и признавал.
И вот решили мужики испытать как-то его — сколько надо медведю выпить, чтобы с ног свалиться. Сбросились толпой, да и давай его накачивать. И ведь напоили. Свалился прямо возле магазина. Сколько б проспал — неизвестно, да тут собаки почуяли, что с медведем что-то неладное творится, стали потихоньку к магазину стягиваться, будто запах свежего мяса их манил. Так бывает, когда в каком-то дворе скотину режут. А потом и вовсе осмелели. Сначала одна куснула и отскочила. Смотрит — не шевелится зверь. Потом другая. А скоро все разом и налетели. А как раз под утро было, пастух еще портянки наматывал. Взревел медведь на всю деревню, разбудил народ. Мигом собак разогнал, одним только голосом. Поломать-то никого не поломал, не успел, а гнаться за ними не стал, не смог просто. Так с похмелья на ногах еле держится.
Мужики собираются, смотрят, будто дел у них своих нет А зверь мучается. Может, кто и пожалел бы, растормошили бы ради такого случая засоню-продавщицу, да денег нет. Их самих бабы ихние загрызли, из дома при слове о медведе гонят — сколько ж можно зверя поить. Не бабы — сами злее медведиц стали.
Не дали, словом, ему ничего. Разошлись потихоньку. А тот уж как выпрашивал — и кувыркался, и ревел, и лапу протягивал, что твой нищий на паперти. А ничего не получил.
Долго он ждал, когда люди его пожалеют. А потом встал, отряхнулся от пыли дорожной и заревел на людей, которые еще возле магазина остались. Заревел, как самый настоящий дикий зверь на охотника ревет, когда раненый Никогда так раньше в деревне не ревел. Зло.
И пошел по улице. Коза ему на пути попалась, бабка ее к столбу привязывала. Так только дотронулся до козы лапой, та и ноги кверху. Да ладно хоть сама бабка в стороне оказалась.
Ушел он.
После этого в деревне больше не появлялся. Но окрест бродил. И скотину всякую, что попадется, драл. Позвонили в райцентр, пожаловались. Приехали охотники, у каждого живот побольше, чем у другого, все в галстуках. Шкура медвежья их поманила. Долго выслеживали, а выследить не смогли. Словно пропал вдруг медведь. А только они уехали, он снова объявился, и за старое. Соображал, видно, хорошо. Зря, что ли, среди людей столько прожил. И уж потом, когда из наших один нашелся, выследил его, ранил, ушел он в горы, отстал от деревни.
