Глаза, чтобы плакать - страница 82
Это был первый труп.
— Салли! Салли! Любовь моя!
Ни звука.
Должно быть, она находилась в спальне. Но прежде чем отправиться туда, я зашел на кухню. Бессмысленная надежда еще жгла мое сердце.
Я повторял про себя:
«В морозильнике я обнаружу все кубики льда, кроме одного…»
Холодильник выглядел почти так же устрашающе, как белые двери морга. Я потянул за ручку, она открылась с легким щелчком. Находившиеся в нем продукты выглядели мирно и успокаивающе. Я открыл морозильник. Бачок с отравленным льдом был на своем месте. Я потянул его за ручку. В миниатюре повторялась сцена в морге. Полный кошмар! Бачок оказался полон воды. Вода, едва начавшая замерзать из-за того, что я слишком резко потянул за ручку, проломив корочку, выплеснулась мне на пальцы.
Значит, Салли взяла лед и снова наполнила бачок!
В спальне было темно, но, когда я толкнул дверь, внутрь комнаты проник свет из гостиной, образовав розовый прямоугольник. Благодаря ему, я смог разглядеть обеих женщин. Люсьенн Массэ лежала на кровати, прикрыв лоб рукой. Салли полулежала в кресле. Ее руки свисали по обе стороны его, а голова склонилась на грудь.
О, моя Салли! Почему Бог позволил мне дожить до этой страшной минуты?
Я упал перед ней на колени и схватил ее теплую руку. Салли вздрогнула и слабо прошептала:
— Ах! Наконец ты вернулся, любовь моя!
Я вскочил одним рывком. В полумраке глаза моей жены радостно блестели, сверкали зубы потрясающей белизны.
— Салли, — пробормотал я, — Салли! Значит, ты не пила?
Она сказала: «Тихо», как консьержка своему мужу, и показала на Люсьенн. Нагнувшись над кроватью, я увидел, что на голове молодой женщины лежит резиновый пузырь, наполненный льдом.
— Я положила ей на голову лед, потому что у нее была страшная мигрень, — объяснила Салли. — У бедняжки жуткое похмелье.
И горячо добавила другим голосом, в котором слышалась любовь:
— С Новым годом, Вилли!
— С Новым годом, Салли!
Не помню, что я сделал потом: разрыдался или расхохотался.
С моей-то рожей
(Пер. с фр. Л. Яркиной)
Андре Бертомье, доподлинно знающему, что худшим достижением человека является… сам человек.
Его друг Ф. Д.
Часть I
1
Он рассматривал меня так долго и так внимательно, что положение становилось неловким для него и совершенно невыносимым для меня.
Это был надменный брюнет лет тридцати с поразительно бледным лицом. Невозможно было точно определить цвет его странных светлых глаз, настолько они были глубоко посажены и пусты, как у некоторых слепых.
В какое-то мгновение меня охватил страх, что он меня узнал. Но это был мимолетный испуг. С моей рожей я был неузнаваем, потому что ее никто никогда не видел, это была совершенно… новая рожа!
Мне ее за приемлемую цену сварганил испанский хирург-косметолог в своем кабинетике, расположенном в Барио чино[2]. Тысяча песет! Это и не стоило больше. Я хорошо знал, что существует тридцать шесть способов изменить человеческое лицо, но для меня был выбран худший.
Если вы видели мои старые фотографии, то, вероятно, запомнили мой правильный греческий нос, хорошо очерченный рот и истинную гармонию всего лица. Я не боюсь говорить об этом с нежностью, хотя это признак дурного тона, потому что все мы имеем обыкновение приукрашивать то, чего больше нет. Все мужчины создают культ своего прошлого, особенно когда оно исчезает безвозвратно.
Всякий раз после операции, видя себя в зеркале, я испытывал тягостное чувство, словно столкнулся нос к носу с незнакомцем. Я так и не смог привыкнуть к своей новой внешности. Она была мне неприятна и даже чуть страшила. Я ненавидел этот новый крючковатый нос с крыльями, изъеденными мелкими шрамами, а еще большее отвращение вызывал слегка перекошенный рот. Хирург-испанец передвинул мои скулы, натянув кожу за ушами. В результате лицо стало как бы раздавленным, не просто уродливым, а отталкивающим!
С тех пор моя жизнь превратилась в сплошной карнавал. Среди большого скопления людей «маска» давала мне ощущение полной безопасности, но, оставаясь наедине с самим собой, я испытывал жгучее желание сдернуть с себя эту грязную рожу, которая так мало соответствовала тому, что я думал о себе и кем я на самом деле был. Я пытался успокоиться, представляя свое прежнее лицо. Так вспоминают дорогое существо, образ которого бережно и свято хранится в памяти… Это положение вызывало у меня печаль и отчаяние.
