Она осторожно подошла к нему.
— Можно подумать…
Женщина замолчала. При общении с Франком нужно было взвешивать каждое слово. Иногда без всякой видимой причины с ним приключался такой страшный приступ ярости, что это пугало всех окружающих.
— Я слушаю! — сухо ответил Франк.
Лиза собралась с духом.
— Можно подумать, что ты несчастлив.
Фредди продолжил партию в бильярд. Он незаметно приподнимал аппарат, стукал его коленом, чтобы направить шарик в нужную лунку. Это был настоящий спектакль, и оба немца, как завороженные, следили за его действиями, отпуская временами восхищенные замечания.
— Ты несчастлив? — продолжала настаивать Лиза.
Франк нежно, ласково коснулся ее волос.
— Пять лет не так легко даются, Лиза.
Едва касаясь, он провел указательным пальцем по милому лицу своей подружки. Ее нежная кожа восхищала его.
— Только что, — продолжал Франк, — я сказал тебе, что ты похожа на ту, которую я представлял себе. Но я не сказал тебе, Лиза, что однажды я принялся представлять тебя на пять лет старше. Это произошло само собой…
Щелкнув пальцами, он медленно отнял руку от ее лица.
— Знаешь, в некоторых старых фильмах скачет картинка. Смотришь, как герой начинает какой-нибудь жест и вдруг — оп! — жест внезапно закончен, а самого движения ты так и не видел. Ты здесь постарела за пять лет!
Он стукнул себя по лбу.
— Ты постарела на пять лет за долю секунды. Понимаешь?
Слезы навернулись на глаза Лизы. Она пыталась сдержать их, но ведь невозможно сдержать слезы.
— Да, Франк, — прошептала она, — я понимаю.
— Я ведь тоже страшно изменился, не так ли?
— Да нет же, — запротестовала она.
— Да, да, — уперся беглец. — Целый год я не смотрел на себя в зеркало. Я даже брился, закрыв глаза. Честное слово!
Он засмеялся.
— Здорово же я мог порезаться! А потом, в один прекрасный день, я снова открыл глаза и увидел в зеркале над умывальником странного типа. Странного типа, — грустно повторил Франк.
Он подошел к умолкнувшему бильярду. Фредди только что проиграл партию, и аппарат отключился. Франк вхолостую включил флипперы. Маленькие крылышки бессмысленно забились. На счетчике была изображена группа герлз, высоко задирающих одну ножку.
— Видал их тевтонские телеса? — прыскнул Фредди показывая на счетчик большим пальцем. — Ну и окорока же у них! Скажи!
— Это — женщины, — ответил ему Франк.
Фредди не осмелился улыбнуться.
Гесслер и Лиза в полной растерянности переглянулись. Радио продолжало работать. Передавали тихую музыку, заставлявшую почему-то думать о птицах, летящих по голубому небу. Музыка внезапно прервалась, и раздался голос диктора. Первым насторожился Варнер. Подойдя к радиоприемнику, он прищелкнул языком, привлекая внимание окружающих. Все сгрудились у радио.
— Это новости? — спросил Паоло.
Лиза утвердительно кивнула.
— Ах! Вот как!
Диктор рассказывал о визите посла Польши к канцлеру.
Франк обнял Лизу за талию.
Диктор сменил тон, но можно было догадаться, что говорит он о вещах серьезных.
— О чем он? — спросил Франк.
— На спуске с крутой улицы у грузовика отказали тормоза. Он въехал в витрину часового магазина. Продавец и покупательница погибли…
Франк поморщился. Паоло посмотрел на него.
— Во Франции твой побег наделал бы больше шума, — заявил он. — О нем рассказывали бы до дорожных происшествий…
Яростным жестом Баум приказал им замолчать, Паоло скорчил ему гримасу. Диктор продолжал вещать, голос его стал более оживленным.
— Ну что? — спросил Франк. — Где перевод?
— Мне кажется, что он говорит о каком-то слоне, — сказала Лиза.
— Все правильно, — подтвердил Гесслер. — В гамбургском зоопарке умер слон.
— Бедное животное! — с выражением бесконечной грусти на лице вздохнул Паоло.
— И ничего о нас? — спросил Франк.
Снова зазвучала музыка.
— Действительно, ни единого слова, — удивилась Лиза. — Что это означает?
Вопрос был адресован Гесслеру. Адвокат на мгновение задумался.
— Полиция, без сомнения, хочет сохранить новость в тайне, — предположил он. — Другого объяснения я не вижу.
Он повернулся к Франку, но тот направился в глубь комнаты, сделав знак Паоло следовать за ним. Положив руку на плечо маленькому человечку, он что-то говорил ему на ухо. Лиза и Гесслер не понимали, о чем они шепчутся. Паоло утвердительно кивал, при этом лицо его было абсолютно непроницаемым. Затем он снял с гвоздя свое пальто и вышел.
