Мы с Жерменой сидели за столом и, не глядя друг на друга, молча грызли редиску, когда Кастэн вернулся от врача, чем-то озабоченный.
— Ну что? — бросил я.
Должно быть, он не говорил жене, что собирается к врачу, так как она была удивлена, когда он сказал:
— Буалье обеспокоен. Он советует мне ехать в Париж, в клинику.
— Значит, надо ехать…
Это пугало Кастэна. Он боялся, что узнает худшее.
— На следующей неделе…
— А чего ждать?
— Нет, на следующей неделе.
Мы сели за стол. Он печально выпил свою микстуру. Жерменой снова овладела апатия. Чем больше я на нее смотрел, тем больше желал ее. Моя любовь походила на горящие угли, когда любой ветерок может превратить их в пылающий костер. Глядя на них обоих, я понял, что Кастэн был лишним, и если он исчезнет, то никого не останется между ею и мной.
Она не любила меня, слишком потрясенная своим недавним горем, но именно это и возбуждало больше всего. Я хотел завоевать ее. Желтушный цвет лица Кастэна позволял на многое надеяться… Напрасно я гнал эту ужасную мысль, она без конца возвращалась. Если у него рак, то он скоро может сковырнуться… И я… Нет, это было слишком уж мерзко…
— Надо ехать туда тотчас же, месье Кастэн… Завтра же. Каждый упущенный час…
— Да, завтра, решено, Блэз! Завтра же. Надо с этим покончить…
На следующее утро, когда я толкнулся в двери магазина, хозяина уже не было. На письменном столе лежала записка: «Блэз, я последовал вашему совету. Сегодня ничего особенного не предвидится. До вечера. А. К.».
Мысль, что я останусь в квартире один с Жерменой, волновала меня. Я прошел в столовую. Женщины там не было. Я услышал, что она возится в спальне, и постучал в дверь. Не получив ответа, я вошел.
Жермена в том же отвратительном черном костюме и белой блузке укладывала вещи в потрепанный картонный чемодан. Я подошел к ней.
— Что вы делаете, Жермена?
— Вы же видите…
— Вы уходите?
— Да.
— Куда?
— Не знаю, меня это меньше всего заботит.
— Почему вы уходите?
— А почему пленники перепиливают решетки тюрьмы?
— Вас больше ничто не удерживает здесь?
— Больше ничто…
Она произнесла эти слова срывающимся голосом, и слезы брызнули из ее прекрасных глаз.
— Вы воспользовались тем, что главного тюремщика нет и можно удрать?
— А вам-то что?
— Вы забыли одно, Жермена…
Она удивленно посмотрела на меня. Потом, под моим выразительным взглядом, кивнула:
— Да, это так, вы в меня влюблены!
— Не влюблен, я люблю вас, есть разница…
— Ну и что из того, если я вас не люблю!
— Спасибо за откровенность!
— Вы считаете, что мне лучше было бы солгать?
— Конечно, нет.
— Ну и что дальше?
— Дальше ничего… Кроме того, что я вас не отпущу.
— В самом деле?
— В самом деле. Это было бы безумием. Я не могу не вмешаться.
Она вызывающе разглядывала меня.
— Бывают моменты, когда злятся даже сенбернары…
— Мне жаль, что вы сердитесь, но вы не уйдете.
— Объяснитесь, наконец, что вам надо? И не отделывайтесь лицемерными отговорками.
— Жермена, повторяю, я люблю вас и остался здесь только из-за вас. Я не позволю вам убежать, вот и все, коротко и ясно… И больше не возвращаемся к этому.
Она пожала плечами и вновь взялась за чемодан. Я почувствовал себя идиотом. Если она упрется в своем желании уйти, не буду же я ее связывать в ожидании Кастэна. Я никогда еще не находился в столь нелепом положении.
Жермена продолжала укладывать свое белье. Кружева, белый шелк комбинаций… Мои щеки запылали.
Когда чемодан был собран, она закрыла крышку и заперла оба замка. Потом сняла с вешалки пальто, набросила его на плечи и взяла свой багаж. Все было готово. Наступил роковой момент.
Я запер дверь комнаты на ключ.
— Не надо глупостей, Жермена, вы не выйдете отсюда.
Женщина посмотрела мне прямо в глаза.
По ее напряженному взгляду я понял, что она настроена очень решительно.
— Отпустите меня, или я позову на помощь…
— Вы не выйдете…
Она протянула руку к замку. Я встал перед ней.
— Не будьте смешной, Жермена, не заставляйте меня применять силу.
— Отойдите. Или я позову на помощь, предупреждаю вас в последний раз.
Женщина покраснела. Неожиданно она, бросив чемодан, рванулась к окну. Я перепрыгнул через кровать и перехватил ее за талию, когда она уже взялась за оконную ручку. Женщина отбивалась, брыкалась, кричала. Но я и не подумал ее отпускать. Ее трепещущее тело разжигало меня. Извиваясь, мы споткнулись и упали на кровать.
