Я уселся в кресло и стал внимательно рассматривать кровать. В то утро Медина встал с нее, прошел несколько шагов до ванной комнаты, оттуда он уже не вышел живым… Внезапно я заметил на обивке кровати у изголовья зигзагообразную царапину, которая показалась мне подозрительной. Я решил рассмотреть супружеское ложе Медины поближе. Отбросив подушки, я обнаружил другие царапины, извивающиеся вдоль грязно-розового атласа, выглядевшие вблизи весьма зловеще. Судя по всему, это был след от ногтей сведенных вместе пальцев. Видимо, Медине связали руки, пока он спал. Я помнил, что мой бывший хозяин отличался богатырским сном. Он даже купил себе специальный будильник с усиленным звоном. Эмме не составило труда связать спящего и заткнуть ему рот. Но когда она попыталась стащить мужа с кровати, он предпринял попытку схватиться за что-нибудь, чтобы удержаться.
Я внимательно изучил вероятный маршрут от кровати до ванной комнаты. Аналогичные следы были обнаружены и на паласе.
Дверь в спальню открылась в тот момент, когда я стоял на четвереньках, являя собой великолепный экземпляр Шерлока Холмса-любителя. Вошла Эмма и, нахмурив брови, спросила:
— Что с вами, Жеф?
Я с улыбкой посмотрел на нее.
— Извини, что посмел в твое отсутствие хозяйничать в спальне. Но мне необходимо было кое-что найти.
— Здесь?!
— Ну конечно, только здесь я мог обнаружить следы твоего преступления…
Эмма мгновенно стала такой же мертвенно-бледной, каким был Медина.
— Жеф, я ненавижу подобные шутки!
— Это не шутка, Эмма, и тебе это отлично известно!
Я не спеша поднялся. Эмма находилась в полуобморочном состоянии, и я, на всякий случай, обнял ее за талию.
— Дорогая моя, признайся, что ты убила его ради меня! Как только он переписал мою статью, обращенную к вымышленному комиссару, ты сказала себе, что ее можно представить в виде письма к настоящему комиссару, разве не так?
— Умоляю, прекрати меня мучить!
— Я должен знать, Эмма, вот уже несколько месяцев я страдаю от неопределенности, сам себе говорю, что подобное доказательство любви я не заслужил, я просто не смею в это поверить…
Ее глаза сверкнули, и она быстро отвернулась.
— Не будем об этом говорить, мой дорогой. Пожалей меня!
Но я был опьянен своей легкой победой и шел напролом.
— Итак, это правда! О любовь моя! Ты сделала это ради меня! — Свои восклицания я перемежал лихорадочными поцелуями. — Ты сделала это ради меня! Ради меня!
— Да, Жеф, ради тебя!
— Спасибо, спасибо! Мне и в голову не приходило, что ты до такой степени меня любишь!
— Ну вот, теперь ты сам в этом убедился!
— Но как тебе это удалось?
— Давай не будем об этом говорить!
— Наоборот, именно об этом я хочу говорить! Я хочу знать все подробности!
Она протестующе затрясла головой.
— Ты его связала, не так ли?
— Нет, он бы проснулся, хотя и спал очень крепко.
— А как же тогда?
— Все гораздо проще, Жеф!
— Рассказывай…
— Фернан всегда спал на боку, положив щеку на сложенные вместе руки.
Я понял, что необходимость давить на нее отпала. Актерские наклонности Эммы взяли верх над осторожностью. Ей самой не терпелось поделиться содеянным.
— Накануне вечером я заставила его надеть пижаму из очень прочного материала.
— А потом?
Я заранее знал, что все было придумано гениально.
— Когда он заснул, я заколола рукава и штанины пижамы огромными английскими булавками. Он и не почувствовал, как оказался полностью обездвиженным.
— Браво! Только женщине может прийти в голову столь простой и практичный способ. А что ты сделала, чтобы заткнуть ему рот?
— Догадайся!
Из своего преступления она устроила игру в угадайку! Что это было? Наивность или высшая форма проявления зла?!
Я включился в предложенную игру.
— Сдаюсь! Очко в твою пользу!
Даже в самом кошмарном фильме ужасов не встретишь столь циничного диалога!
— Сейчас увидишь!
Эмма подошла к комоду в стиле Людовика XV и выдвинула один ящик. Из отделанной перламутром коробки для перчаток она достала маленький рулон материи. В нее был завернут фетровый капюшон, стянутый понизу резинкой.
— Видишь, мне надо было лишь надеть его на голову Фернану! Секундное дело! Когда он всполошился, было уже поздно!