– Ничего, не боги горшки обжигают, – шеф отложил бумагу. – Ты тоже не с пистолетом под мышкой родился. И давай не будем обсуждать приказы руководства! Тебе дали зама, и работайте вместе. Вместе! Ты понял, Серов?
– Понял.
Сергей встал, намереваясь уйти: разговор явно закончен и недовольство Трофимыча было всего лишь прелюдией к сообщению о назначении Пылаева. Как бы неким обоснованием этого шага.
– И сработайтесь, пожалуйста. – Мякишев сунул в горку дымящихся в пепельнице окурков еще один и предупредил: – Я не собираюсь выслушивать ваши жалобы друг на друга и разбирать тяжбы. Идите, подполковник! Я подал представление о назначении вас не исполняющим обязанности, а начальником отдела.
Вопреки прогнозам, Лева продержался довольно долго и сломался лишь под утро – всю ночь ему не давали спать, Валериан методично натягивал на голову полиэтиленовый пакет, и даже самые слезные мольбы не трогали его каменного сердца. В результате Зайденберг сидел в собственных нечистотах и блевотине, страдая от удушья, голода и невыносимой жажды. Но более всего он желал заснуть, хоть на десять минут! Что стоит этой треклятой обезьяне дать ему поспать, пусть совсем немножко, а потом хоть потоп: все равно изуверство не прекратится.
– Все, все, – захлебываясь словами, торопливо засипел Лева, когда Валериан в очередной, уже неизвестно какой по счету раз подступился к нему с ненавистным пакетом. – Все, хватит! Я согласен! Где твой хозяин?!
– Ну, гляди, – толстый палец громилы больно нажал Зайденбергу на нос. – Я тебя за язык не тянул! Если решил динамо покрутить…
– Нет, нет, какое динамо? Хватит этого кошмара. Прекратите меня мучить, я согласен на переговоры.
– Какие еще переговоры? – набычился Валериан, расправляя ужасный пакет. – Ошизел?
– Я хотел сказать, на ваши условия, – тут же поправился Лева.
Прибьет еще, тупоумная горилла. У таких кулаки всегда впереди мозга, которого вообще нет. Стоит ли пытаться объяснить что-либо неандертальцу в модном костюме?
Валериан скомкал пакет и, к немалому облегчению Зайденберга, спрятал его в карман. Вытряхнув из пачки сигарету, сунул ее в рот пленника. Услужливо поднес огонек зажигалки, и Лева блаженно затянулся, ощущая, как приятно закружилась голова.
Тем временем его мучитель связался с кем-то по телефону и, сложив трубку, буркнул:
– Щас будут.
– Пить дай, – осмелел Зайденберг.
– Обойдешься!
Валериан вытащил у него изо рта сигарету, затушил ее о мокрые брюки Левы, бросил на пол и, не сказав больше ни слова, вышел, плотно притворив за собой дверь. Лева тут же уронил голову на грудь и заснул.
Проснулся он минут через сорок, когда появился высокий мужчина в светлом костюме с видеокамерой в руках. За ним следом вошел лысоватый блондин с рысьими глазами.
– Фу-у, ну и вонизм! – он сделал шаг назад и позвал: – Валериан! Пусть наведут порядок, я не могу работать в таких условиях.
Немедленно появились люди, отстегнули ошалевшего Леву от кресла, стащили с него грязную одежду, дали простыню, чтобы прикрыл наготу, и стакан холодного апельсинового сока. Потом отвели в туалет и поставили под душ, ни на секунду не оставляя в одиночестве. После душа шоумен получил длинный махровый халат, шлепанцы, пачку сигарет и зажигалку. Молчаливые охранники провели его в обставленную мягкой мебелью комнату, где за столом сидел лысоватый блондин, а в стороне устроился с камерой мужчина в светлом костюме.
Зайденберга усадили на диван, и Лева понял: пытаться пересесть не стоит. Валериан подкатил к дивану сервировочный столик с кофейником, тарелочкой бутербродов, кувшином холодного сока и пепельницей. Лишь только за охранником закрылась дверь, лысоватый блондин предложил:
– Пейте кофе или сок и давайте беседовать. Итак, кто вас вывел на Сергея Сергеевича?
– Владислав Шамрай, – Лева налил себе кофе и закурил. Есть не хотелось, а вот взбодриться не мешало. К тому же беседу записывали на видео, но в кадре постоянно находился лишь Зайденберг. Ну что же, здесь своих условий не подиктуешь.
– Вы с ним были знакомы ранее? Знали, что он высокопоставленный чиновник?
– Да нет, я его совершенно не знал, но у меня был знакомый, некий Миша Зац, который нас и свел, когда мне понадобилось как следует раскрутиться.
