Мотор заурчал, и машина тронулась. Мысленно Зайденберг взмолился всем богам, чтобы они спасли его и сохранили от напастей: он даст денег всем церквям, коли выберется из этой передряги живым и здоровым. Жалко, что ли? Пусть получат свое и ксендзы, и православные попы, раввины и муллы. Да хоть брахманы или брамины – как их там? – только бы проклятые бандиты дали ему трое суток. Завтра его здесь никто не найдет! Надо быть дурнее паровоза, чтобы так бездарно подставляться: уж если ехать не за границу, то хотя бы прочь из Москвы. Куда? Да хоть в тот же Киев, где у него сохранились приличные связи и есть давняя любовница…
Повязку с глаз сняли, когда машина остановилась неподалеку от дома. Проходя через двор к подъезду – всего-то десяток шагов, – Лева успел бросить взгляд на стоянку и с удивлением отметил, что его жигуленок как ни в чем не бывало стоит на обычном месте. Хорошо, если в него не заложили мину. Поэтому, если отпустят – в чем он сомневался, но старался гнать такие мысли, – лучше поймать левака или даже купить новую машину.
Поднялись наверх. Позади, замыкая небольшую процессию, шли лысоватый блондин и его приятель в светлом костюме. Лева пооткрывал многочисленные замки и первым вошел в коридор. Из гостиной выглянула Лола в пеньюаре и, увидев незнакомых людей, пискнула, как мышка.
– Не волнуйтесь, мадам, мы вас не обеспокоим, – галантно раскланялся блондин и обернулся к Зайденбергу. – Где техника? Не хотелось бы оставлять о себе долгую память.
– Да, да, я понимаю, – закивал Лева и провел незваных гостей в кабинет.
Мужчина в светлом костюме сноровисто открыл шкаф, вынул из видеомагнитофона кассету, забрал все использованные и чистые кассеты, лежавшие на полочке, и аккуратно отсоединил провода от блока питания. Лева с видом обреченного на казнь молча смотрел на это. А что тут можно сказать?!
– Теперь деньги, – напомнил блондин, и Зайденберг покорно поплелся в другую комнату. Оглянувшись, он встретился взглядом с неестественно расширенными, горящими странным огнем глазами Лолы. Нанюхалась она, что ли, чего или обкурилась?
В малой гостиной, как привык Лева именовать это помещение, он опустился на колени около окна, снял плинтус, запустил руку в образовавшуюся щель, поднял часть пола и открыл тайник, в котором лежал объемистый металлический кейс, обтянутый серой искусственной кожей. Лола едва смогла сдержать рвавшийся из груди дикий крик отчаяния: сколько раз она ползала тут на коленях и не могла догадаться?! Если бы знала, все плинтусы в квартире давно поотрывала, а потом оторвалась сама с баксами, но теперь надо присутствовать на действе до конца, иначе Борис Матвеевич быстро найдет способ оставить тебя без взяток.
Зайденберг поставил кейс на стол, покрутил колесики наборного замка и поднял крышку – взорам присутствующих предстали плотно уложенные ровненькие пачки стодолларовых купюр.
– Вот, здесь все, – голос Левы предательски дрогнул. – Будете считать?
– Непременно, – заверил Борис Матвеевич. – Давайте машинку!
Один из сопровождавших его охранников вынул из сумки портативную счетную машинку и включил ее в сеть. Другой начал вынимать из кейса пачки денег. Машинка тихо загудела, и послышался характерный шелест, который многие считают самым приятным в мире звуком.
– Купюры старые, – негромко сказал Иван Дмитриевич. – Надо через детектор прогонять.
– Естественно, – согласился Борис Матвеевич и неожиданно обернулся к Лоле: – А что, мадам, в этом доме найдется выпить и закусить? Неплохо бы отметить наш договор.
Проститутка нерешительно пожала плечами, явно не зная, как быть, и вопросительно посмотрела на Зайденберга. Тот утвердительно кивнул: выпить рюмку и правда не помешает, по крайней мере, поможет снять нервное напряжение. Лола пригласила всех на кухню, где быстро выставила на стол несколько бутылок из холодильника и подала закуски.
– Налей хозяину полный стакан, – приказал Борис Матвеевич, и женщина не посмела его ослушаться. Лева, словно загипнотизированный рысьим взглядом, одним махом опрокинул в себя спиртное, не чувствуя его вкуса.
– Давай еще, – засмеялся Иван Дмитриевич, – а то он никак не расслабится.
