Нож… да, нож будет лучше всего. Серия «пыков», когда он будет протыкать пиджак, рубашку, кожу. Сопротивление, когда он войдёт в плоть. Проскрежещет по кости. Пройдёт секунда, и нож войдёт по рукоять, его кулак прижмётся к шёлку рубашки англичанина… прежде, чем хлынет кровь. Секунда, чтобы посмотреть в глаза человека, которого убиваешь. Секунда, чтобы понять, какой громкий звук раздастся, когда его губы разомкнутся… и волна крови покатится по рубашке. Превращающейся из кремовой в малиновую.
Он знает, как это будет происходить. Интимно. Гарантированно.
Уже темнеет, когда «Мерседес» вонзается в святилище государственного пансиона «Дяоюйтай»… и теряется из виду. Темнеет, когда старший следователь едет по городу, раздробленному грубым неоновым светом.
Прямая, как стрела, дорога Фусин… ведёт к Сичананьцзе, Дунчананьцзе, Цзянгомэньвай. Из города, в город, из города. Пронизывает Пекин, связывает его воедино. Асфальт вонзается в живот извивающейся рыбы. Тянутся полосы движения, горячие… злые.
Пиао вдавливает ногу в пол. «Мерседес» едет на четыре машины впереди, по Цямэньдацзе, лавирует по полосам, движется на восток. Плавное погружение в безумие. Хромированный психоз. Он втискивается на соседнюю полосу, все вокруг гудят. Диким роем мимо пролетают мотоциклы. В этом вождении нет никаких правил, кто грубее, тот и прав. В «Мерседесе», в прохладе кондицированного воздуха, Хейвен рукой проводит по волосам. Он опаздывает. На десять, пятнадцать минут, но всё равно опаздывает.
…пробки. Пекин. Китай.
Поперёк дороги, достаточно низко, чтобы можно было увидеть заклёпки, взлетает из Центрального аэропорта реактивный самолёт. Набирает высоту и разворачивается на юго-запад в сторону Ухань. Громадные равнины Хэбэй, засаженные хлопком, будут проплывать под его крыльями… маршрут вторжения северных варваров, когда они пришли к бассейну Жёлтой Реки, привлечённые сияющими огнями цивилизации. Древние столицы Поднебесной Империи, Лаоян и Кайфэн… под ногами серебристого самолёта. Жёлтые горы, Пик Небесного Города, Бессмертный Пик, Пик Летящего Дракона… пуповина узнавания. Пиао раскуривает «Чайна Бренд», затягивается его горечью. Упирается взглядом в небо, и обратно, на асфальт. Лучше сосредоточиться на дороге. Серебряные самолёты летят в серебряные города, где живут серебряные люди. А ему — зассанные переулки. Татуировки капустных листьев, раздавленных ботинками. Улицы, задыхающиеся в собственном дыму.
Столько мест никогда не увидеть, зуд, который не будет возможности почесать.
Впереди едет пикап «Тойота», бамперы покрыты грязью и хромом… он грубо перестраивается через две полосы, отсекая Пиао от «Мерседеса». Гудки, тормозные фары, стая мотоциклов начинает извивающийся танец. В замедленном движении один падает. Угол между мотоциклом и поверхностью дороги становится всё острее. Рука срывается с дросселя, поднимается, защищаясь от быстрого металла. Колёса плашмя ложатся на землю. Старший следователь вдавливает тормоза в пол. Ладони стиснуты, руки напрягаются, смягчая рывок.
— Блядь. Блядь.
Бьёт по рулю обоими руками. Дым, волны горячего воздуха… грязная резина. И через них он смотрит, как удаляется «Мерседес». Хейвен упущен. Габариты тают от алого до бледно-розового. Тают, тают, исчезают.
Через сорок минут команда спасателей пробивается через пробку, плотную и рычащую. Мотоцикл и пикап стаскивают с полос. Дорогу очищают от стекла, грязи, извивающейся металлической стружки, и осевших опилок. Пиао приходится ехать полпути до Тунсяня, отбрасывающего тень на Великий Канал, прежде чем он может развернуться на запад к центру города. Уже середина дня, тени укоротились. Отрезок дороги между Балицяо и отдалённым городом… изгибы серых шипов, на острия которых насажены горчичные облака выбросов. На окружённом руинами перекрёстке Вэньюхэ и Чаобайхэ движение замедляется, дёргается, останавливается. Видимых причин нет, просто тайная жизнь плотного траффика. Старший следователь закуривает очередную сигарету. Открывает окно. Вылетающий дым вьётся снаружи перед лобовым стеклом. Он осматривается, марево искажает металл и извивает бетон. В окнах машин торчат лица, запыхавшиеся, розовые. Он отпускает ручной тормоз, когда валик машин растягивается и медленно трогается. Чистая дорога мелькает в промежутках между бамперами. Он отпускает газ, и чёрное пятно мелькает на краю зрения. Машина, приземистая и блестящая… едет мимо. Разворачивается реактивным рывком, украшенная ядовито-лимонными занозами отражений. «Мерседес» на соседней полосе притормаживает рядом с ним. Его водитель кидает бесстрастный взгляд на Пиао. Взявшись за подбородок, старший следователь кидает на соседа такой же бесстрастный взгляд, прежде чем до него доходит.
