Она пыталась убедить себя, что естественная жизнь на лоне природы, на свежем воздухе, у озер, где можно удить рыбу и плавать, здоровее искусственной жизни больших городов. Но ее просто убивал вид целой орды парней от четырнадцати до двадцати лет, торчавших перед аптекарским магазином Дайера. Они курили, выставляли напоказ свои франтовские ботинки, красные галстуки и куртки с гранеными пуговицами, насвистывали негритянские песенки и кричали вслед каждой проходившей девушке: «Эй, куколка!»
Кэрол видела, как они резались на бильярде в вонючей комнате позади парикмахерской Дэла Снэфлина, встряхивали игральные кости в «Курительном доме» и, ухмыляясь, толпились вокруг Берта Тайби, бармена «Минимеши-хауза», чтобы послушать его «смачные истории». Они причмокивали слюнявыми губами при каждой любовной сцене на киносеансах во «Дворце роз». Пожирая у прилавка греческой кондитерской невероятные смеси из подгнивших бананов, кислых вишен, взбитых сливок и желатинового мороженого, они огрызались друг на друга: «Эй, осади назад!», «Сказано тебе, п-шел вон! Гляди, ты мне чуть стакан не опрокинул», «Врешь, сукин сын!», «Эй, чтоб тебе! Не тычь своим вонючим пальцем мне в мороженое!», «Батти, ну как, потанцевал вчера с Тилли Мак-Гайр? Пощупал девчонку, а?».
Впрочем, прилежно изучая американскую беллетристику, Кэрол узнала, что только так и должны себя вести подрастающие мужчины Америки. Юноши, чьи речи, вид и ухватки не приводили на ум уличную канаву и одновременно дикий золотой прииск, считались неженками, и о них говорили с сожалением. Кэрол принимала это как нечто неизбежное. Она смотрела на подростков с состраданием, но без какого-либо личного интереса. Ей и в голову не приходило, что она может столкнуться с ними ближе.
Скоро она сделала открытие, что все они хорошо ее знают, что они только и ждут от нее какого-нибудь неверного шага, чтобы поднять ее на смех. Ни одна школьница не краснела так, проходя мимо их наблюдательных постов, как докторша Кенникот. Сгорая от стыда, она чувствовала, что они одобрительно щурятся на ее обсыпанные снегам ботики и высказывают свое мнение о ее ногах. В их глазах не было молодости, молодости нет во всем городе, с горечью думала она. Они родились старыми, злыми, со страстью к шпионству и пересудам.
Особенно сокрушалась она о старообразности и ранней жестокости этих юношей в тот день, когда случайно подслушала разговор Сая Богарта и Эрла Хэйдока.
Сайрус Богарт, сын той самой набожной вдовы, что жила в доме напротив, был в то время мальчуганом лет четырнадцати-пятнадцати. Кэрол успела уже достаточно познакомиться с ним. В первый же вечер по приезде ее в Гофер-Прери он явился во главе банды мальчишек, отчаянно барабаня в испорченный автомобильный щиток, и устроил настоящий кошачий концерт. Его товарищи выли, как койоты. Кенникот почувствовал себя весьма польщенным. Он вышел и роздал мальчишкам мелочи на целый доллар. Но Сай был деловым человеком. Он возвратился с новым отрядом, у которого было уже три автомобильных щитка и карнавальная трещотка. Когда Кенникот снова прервал свое бритье, Сай прогнусавил: «Ну, теперь это будет стоить вам два доллара!»- и получил их. Неделей позже Сай прикрепил к окну их гостиной колотушку, и постукивание, доносившееся из темноты, напугало Кэрол до слез. С тех пор, за четыре месяца, ей довелось наблюдать, как он вешал кошку, крал дыни, швырял, помидоры в дом Кенникотов и оставлял следы лыж на их газоне. Она слышала также, как он громогласно и с потрясающим знанием дела объяснял кому-то тайну деторождения. Одним словом, это был редкий образец того, что могут сделать захолустный городишко, строгие учителя, здоровый народный юмор и благочестивая мать из смелой и деятельной натуры.
Кэрол боялась его. Она не дерзала вмешиваться, видя, как он науськивает на котенка своего дворового пса, и только старалась ничего не замечать.
Гараж Кенникота представлял собой сарай, где валялись груды жестянок из-под краски, косилка для газона и остатки старого сена. Наверху был чердак, которым Сай Богарт и Эрл Хэйдок, младший брат Гарри, пользовались как убежищем для курения. Здесь же они спасались от порки и замышляли организацию тайных обществ. Они из переулка взбирались сюда по лестнице, приставленной сзади к сараю.
