В британском консульстве Гусев задержался надолго. Бэзил Кейв необычайно многословно излагал, казалось бы, простое предложение о перемирии. Форин офис давал Гусеву три месяца мира, за это время тот должен был получить окончательное согласие от Ершова и Вилкокса покинуть острова навсегда. Власть в Гавайях передавалась королеве Виктории, с которой в Лондоне подпишут окончательный мир. А затем пошли "технические детали". Такие условия, с которыми Гусев был заранее согласен, например, освобождение пленных. Такие требования, за которые можно поторговаться, например, возмещение стоимости броненосца "Центурион". И, наконец, множество невыполнимых притязаний, в основном экономического плана. Британцы настаивали на оплате стоимости всех трех утонувших эскадр. Начиная от "пропавшей" эскадры во главе с броненосцем "Барфлер"; продолжая, затопленными у Занзибара, кораблями "Сент-Джордж", "Филомел", "Енот", "Траш" и "Спэрроу". В конце Гусева ожидало невероятное, консул обвинил его в исчезновении линкоров "Рэмиллис", "Трафальгар" и канонерки "Шэлдрейк". Перечень притязаний англичан был огромен. Тут и разрыв договора о продаже истребителей Дигне, и вывод войск из Занзибара, и помощь в эвакуации британцев из консульства в преддверии атаки с моря. Англичане считали все свои потери, даже запасы угля, боеприпасы, обмундирование, винтовки и пайки для солдат и матросов.
- На мой взгляд, господин консул, всё свалено в одну кучу. Я предлагаю разделить проблему на две части. Первая - цена передачи нами власти королеве Виктории. Вторая - условия мира. По первой части я готов договариваться, и я готов помочь форин-офису договориться с моими друзьями. По второй части все вопросы к новому правительству. Я правильно понимаю, господин Бэзил, с нашим нынешним правительством Британия заключать мир не намерена? - остановил Бэзила Кейва Гусев.
- Да, господин Гусев, нынешнее правительство должно подать в отставку, а вы втроем покинуть страну, - нехотя подтвердил консул.
- Тогда меня интересуют только две вещи: гарантии нашей безопасности и сумма компенсации. Ни того, ни другого я не услышал!
- Прежде чем обсуждать это, форин-офис желает убедиться в действительном стремлении генерала Гусева и его партнеров заключить соглашение. Я представил лишь те требования, которые обязательны для Гавайев, какое бы правительство не подписывало соглашение о мире. Для королевы Виктории политически выгоднее, чтобы все неприятные обязательства подписали "узурпаторы", - позволил себе чуточку откровенности консул.
- В таком случае все документы должны быть подписаны одним пакетом. Мало того, весь комплект должен быть одобрен королевой, пусть даже на "неприятных" ей соглашениях её подпись будет отсутствовать. Я думаю, королева не станет оплачивать ваши пропавшие в море эскадры.
- Мне понятна эта позиция, но я должен связаться с Лондоном, - разочарованно заявил консул.
- И предупредите форин-офис: появление британских кораблей и солдат близь островов Гавайи, Гуам и Занзибар я буду расценивать как прекращение перемирия.
- Позволю заметить, господин генерал, гавайский флот продан Дигне. Здесь, у Занзибара осталось лишь четыре катера. Нужно объективно оценивать свои возможности, - слегка улыбнулся консул.
- Флот я продал, но ваши линкоры "Рэмиллис", "Трафальгар" и канонерка "Шэлдрейк" исчезли бесследно. Именно поэтому, без всяких на то доказательств, Британия обвиняет меня в их пропаже, - ехидно ответил Гусев.
* * *
От британского консула Гусев поехал к султану, но по дороге заскочил на пару минут домой выпить горячего кофе. У Бэзила Кейва он не стал ничего пить, британцы были большими специалистами в области всякой экзотической заразы и медленно действующих ядов. Атаман молча сидел за столом рядом с Франческой, та просматривала документа, а Флегонт Силыч мелкими глотками цедил лимонный сок.
- Я на минуточку, только выпить чашечку кофе, и сразу поеду к султану, - бросил на ходу Володя.
Пока Гусев варил себе на кухне кофе, он кратко пересказал разговор с консулом своей жене и атаману.
- По-моему, англичане напуганы пропажей двух линкоров, поэтому согласились на переговоры, - заявил в конце рассказа Гусев, - Консул нервничал, при обсуждении этого эпизода.
