И тело сковано оцепенением,
И сердце сдавлено, и кровь — как лед.
Так писала в ноябре 1918 года Зинаида Гиппиус.
И снова в поисках тех дней, так страшно заливших кровью Россию, обращаешься к другим временам, в других десятилетиях ищешь следы этих дней…
Из письма Е.Д. Кусковой Н.В. Вольскому (Валентинову):
«10 ноября 1955 года.
Самый трудный вопрос о масонстве. Наше молчание было абсолютным. (Здесь и далее выделено нами. — Н.К.). Из-за этого вышла крупная ссора с Мельгуновым. Он требовал от нас раскрытия всего этого дела. А узнал он об этом от тяжело заболевшего члена его партии (хоть убей, не помню фамилии, на П., народник, очень известный). Мельгунов доходил до истерик, вымогая у меня (еще в России) данные, и заверял, что ему “все” известно. Я хорошо знала, что ему ничего почти не известно, как и Бурышкину.
Потом в одной из своих книжек сделал намек, что такое существовало. Скажу Вам кратко, что это было.
1. Началось — после гибели революции 1905 г., во время диких репрессий. Вы их знаете.
2. Ничего общего это масонство с заграничным масонством не имеет. Никогда ни в какой связи не состояло на том простом основании, что это русское масонство отменило весь ритуал, всю мистику и прибавило новые параграфы.
3. Цель масонства >— политическая. Восстановить в этой форме Союз Освобождения — и работать в подполье на освобождение России.
4. Почему выбрана такая форма? Чтобы захватить высшие и даже придворные круги. На простое название политическое они бы не пошли.
5. Изменение параграфов: а) Прием женщин, впервые. В масонские ложи заграничные женщины не принимаются; б) отменить все фартуки, всю амуницию, весь ритуал; в) посвящение состояло лишь в клятве, — молчание, абсолютное. Качество — мораль, доверие. Форма — ложи по 5 человек и затем конгрессы. Ложи не должны были знать о существовании других лож. Но по встречам на конгрессах можно было судить о размахе движения и его составе, г) выход — опять с клятвой: никогда и никому, просто “заснуть”. Таких выходов не помню: интерес к движению был огромен и наша пробковая комната действовала вовсю. Характерная особенность: я знала двух виднейших большевиков, принадлежавших к движению. Когда произошла октябрьская революция, мы с С.Н. (Прокоповичем) были уверены, что все будет вскрыто. Партия ведь не терпела тайн членов. Ничего подобного! Уверена, что эти виднейшие большевики тайну соблюли, быть может из боязни репрессий и по отношению к себе. Людей высшего общества (князьев и графьев, как тогда говорили) было много. Вели они себя изумительно: на конгрессах некоторых из них я видела. Были и военные — высокого ранга.
Почему нельзя вскрыть это движение? Потому, что в России не все члены его умерли. А как отнесутся к живым — кто его знает. Движение это было огромно. Такие общества, как Вольно-экономическое, Техническое, были захвачены целиком. Это — рецепт Союза Освобождения. Ведь еще во время его действия в Вольно-экономическом обществе прочно уселись его члены: Богучарский, Хижняков (секретари); С.Н. — председатель Экономической секции. То же и в Техническом обществе: Лутути, Бауман — в центре. В земствах то же самое. Масонство тайное лишь продолжало эту тактику.
П.Н. Милюков, осведомленный об этом движении, в него не вошел: “Я ненавижу всякую мистику”. Но много членов кадетской партии к нему принадлежали. Но так как Милюков был в центре политики, его осведомляли о постановлении конгрессов. Иногда и сам он прибегал к этому аппарату: надо, дескать, провести через него то-то и то-то.
Одно из правил: не обращаться за членством к людям, казавшимся непрочными в их моральном или политическом естестве. Многие кандидаты, строго обсуждавшиеся, отвергались. Изумительно: не было там провокаторов a la Марков, которого покойный В.А. Розенберг ненавидел и звал “косоглазым лгуном “, и осуждал Сер. Ник. за то, что тот привлек его к кабинету. Ведь и до сих пор тайна этой организации не вскрыта, а она была огромна.
К февральской революции ложами была покрыта вся Россия. Здесь, за рубежом, есть очень много членов этой организации. Но
