Подъехав к темному коттеджу, Энни вышла из машины. Слесарь, оплату услуг которого она не могла себе позволить, обещал прийти лишь на следующей неделе, сославшись на занятость. В доме ее мог ожидать очередной зловещий сюрприз. Открыв дверь, она осторожно вошла в кухню и щелкнула выключателем. Все выглядело в точности так же, как утром, когда Энни покидала коттедж. Она прошла по дому, повсюду включая свет; заглянула даже в кладовку.
«Трусиха», – пренебрежительно усмехнулся Питер.
– Молчи, тупица, – раздраженно рявкнула Энни. – Я ведь здесь, верно? – Лео давно не донимал ее придирками, зато Питер, ее прекрасный герой, с каждым днем становился все язвительнее. Это выводило Энни из равновесия. Как будто ей было мало других забот.
На следующее утро она проснулась с головной болью. Помочь мог только кофе. Выйдя из душа, Энни обернулась полотенцем и прошлепала босиком по ледяному полу в кухню. Холодный, бледно-лимонный свет вливался в окна, и радужная чешуя на хвосте экзотической русалки-кресла искрилась в солнечных лучах. Как только Марию угораздило поставить в доме такую уродливую вещь? Русалка напомнила Энни немыслимо дорогие китчевые скульптуры Джеффа Кунса[26]. Его «Розовую пантеру», позолоченного Майкла Джексона и огромные стальные фигуры животных, будто скрученные из цветных воздушных шариков… Эти работы принесли ему известность. Чудовищная русалка казалась порождением фантазии Кунса…
Громко ахнув, Энни бросилась в дальний конец гостиной к стоящим у стены коробкам. А вдруг русалка – скульптура Кунса? Опустившись на колени, Энни принялась рыться в коробках, ища книгу с отзывами гостей. Полотенце развязалось и соскользнуло на пол, но она этого не заметила. Мария даже в лучшие времена не смогла бы позволить себе приобрести работу Кунса, но что, если кресло досталось ей в подарок? Отыскав книгу, Энни начала лихорадочно ее перелистывать в поисках имени Кунса. Не найдя его, она принялась повторно просматривать записи.
Увы, результат вышел прежним. Но если Кунс не приезжал на остров, это еще не означало, что кресло не могло быть его творением. Энни внимательно изучила все картины, статуэтки и большую часть книг, но так ничего и не нашла. Возможно…
– Здесь мне нравится куда больше, чем в Харп-Хаусе, – послышался вкрадчивый голос у нее за спиной.
Энни повернулась к двери в кухню. Тео стоял, привалившись к косяку, небрежно сунув пальцы в карманы джинсов. Энни скользнула взглядом по его темно-серой парке, служившей ей одеялом минувшей ночью, и вдруг осознала, что полотенце, в которое она завернулась после душа, лежит на полу.
Несмотря на сцену бешеной страсти, разыгравшуюся в этой самой комнате, Тео раньше не видел Энни без одежды. С трудом поборов естественное побуждение схватить полотенце и выставить перед собой жестом девственницы викторианской эпохи, она медленно потянулась за ним, будто ничего особенного не произошло.
– Ты самое совершенное, самое прекрасное творение Божье, – произнес Тео. – Кто-нибудь из твоих дружков-неудачников говорил тебе об этом? – «Не так высокопарно. А если честно, то нет». Однако слышать это было приятно, даже в устах Тео Харпа. Энни закрепила на груди концы полотенца, но, верная себе, вместо того чтобы грациозно подняться на ноги, потеряла равновесие и неуклюже приземлилась на пятки. – К счастью, – продолжал Тео, – я почти врач, а потому зрелище для меня не ново.
Крепко вцепившись в край полотенца, Энни стиснула зубы, стараясь не уронить достоинства.
– По существу, ты не врач, и, надеюсь, ты вдоволь насладился зрелищем, поскольку второго такого случая у тебя не будет.
– Сильно в этом сомневаюсь.
– В самом деле? Так ты опять за старое?
– Неужели ты забыла, что я совершил прошлой ночью. Не могу поверить. – Энни насмешливо подняла брови. Тео сокрушенно покачал головой. – Какое мужество и доблесть я проявил, сражаясь с грозными акулами, с волнами высотой в сотню футов… да еще с айсбергами. А я упоминал о пиратах? Хотя, полагаю, истинный героизм не нуждается в награде. Герой счастлив тем, что служит добру.
– Хорошая попытка. Свари-ка мне кофе.
