Чудесница протяжно вздохнула.
– Да наверно, готовится урожай собирать. Дети ему в помощь.
– Жалеешь, что не с ними?
– Иногда.
– Врешь поди. Сколько раз в этом году их навещала? Два, кажется?
Чудесница, сдвинув брови, оглядывала безмолвную долину.
– Бываю, когда могу. Они это знают. Я для них не загадка – видят насквозь.
– И по-прежнему с тобой мирятся?
Она пожала плечами:
– Так ведь выбор сделан.
– Вождь! – с той стороны холма спешил Агрик. – Дрофд вернулся! Да не один.
– Во как! – Зобатый поморщился, по нечаянности дав лишнюю нагрузку на колено. – И кого это он притащил?
Вид у подчиненного был такой, будто он сел на репейник.
– По обличию вроде как Трясучка.
– Трясучка? – рывком обернувшись, рыкнул Йон.
Распаленный Атрок воспользовался случаем и коленом заехал ему по самым орехам.
– А-у-у-у-у, гад ползучий… – выпучив глаза, задыхающимся голосом выдавил Йон.
При иных обстоятельствах все бы расхохотались, однако само упоминание Трясучки сводило веселье на нет. Зобатый пошел через травянистый пятачок, втайне надеясь, что Агрик ошибся, хотя это вряд ли. Надежды у Зобатого имели обыкновение умирать в корчах; что же до Трясучки, такую образину ни с кем не спутаешь. Он взбирался на Героев по крутой тропке с северной стороны холма. Зобатый наблюдал за ним неотрывно, как пастух за приближением грозовой тучи.
– Вот черт, – буркнула Чудесница.
– Точно, черт, – согласился Зобатый.
Трясучка оставил Дрофда смотреть за лошадьми у древней стены и остаток пути проделал пешком. Взобравшись, он оглядел Зобатого, Чудесницу, прихватил взглядом Весельчака Йона. Здоровая половина лица у Трясучки отекла; на левой, изуродованной чудовищным ожогом, выделялся неуязвимый металлический глаз. Более зловещего типа трудно себе и представить.
– Зобатый, – прохрипел он.
– Трясучка. Чего тебя сюда принесло?
– Доу послал.
– Это я понял. Вопрос, зачем.
– Передать, чтобы ты держал этот холм и смотрел за Союзом.
– Это он мне уже говорил, – вышло несколько резче, чем Зобатый рассчитывал. – Тебя-то зачем посылать?
– Проверить, как ты справляешься, – пожал плечами Трясучка.
– Что ж, спасибо за заботу.
– Благодари Доу.
– Непременно.
– Ему это понравится. Союз уже видел?
– Только Черствого, он сидел здесь четыре дня назад.
– Знаю я этого старого хрена. Упрямый. Может и вернуться.
– Если надумает, то через реку, насколько я знаю, лишь три переправы.
Зобатый указал поочередно:
– Вон там, к западу, у болот, Старый мост, потом еще новый возле Осрунга, и еще здесь внизу, по отмелям у холма. Мы за всеми приглядываем, и долина отсюда как на ладони. Овцу, если вздумает переправиться, и то можно разглядеть.
– Насчет овечек Черного Доу беспокоить, думаю, не надо. – Трясучка навис над ним жуткой физиономией. – А вот если покажется Союз, лучше не мешкать. А то, может, споем, пока заняться нечем?
– Ты запевалой будешь? – поддела неуемная Чудесница.
– Ни в коем разе. А то ненароком разойдусь, и тогда меня не остановить.
Он зашагал через поляну; Атрок с Агриком поспешно посторонились. Не их вина: Трясучка из тех, кого, словно коконом, окружает пространство, в которое лучше не соваться.
Зобатый медленно повернулся к Дрофду:
– Ну ты дал маху.
Тот беспомощно воздел руки:
– А что я мог сделать? Сказать, что его компания мне не нужна? За два дня езды с ним бок о бок, да еще за две ночевки рядом у костра награду впору давать. Он же тот свой глаз вообще не закрывает. Как будто всю ночь на тебя смотрит. Я лично, клянусь, за все это время глаз не сомкнул.
– Да он же у него незрячий, дуралей, – сказал Йон. – Давай я на тебя бляхой своего ремня смотреть буду.
– Да знаю я, но все равно, – Дрофд оглядел товарищей, и голос у него дрогнул: – А вы вправду думаете, Союз сюда нагрянет?
– Да ну, – отмахнулась Чудесница, – ерунда все это.
Она так глянула на Дрофда, что он ссутулился и побрел, перечисляя себе под нос, что еще выше его сил. Чудесница подошла к Зобатому и негромко спросила:
– Ты думаешь, Союз в самом деле придет сюда?
– Сомневаюсь. Хотя ощущение скверное.
Прислонясь к Герою, он хмуро глядел вслед Трясучке. Долину внизу заливало солнце.
– А прислушиваться к своему мамону я давно научился, – добавил Зобатый, растопырив пятерню на животе.
