– Я Ледерлинген, – назвался рослый поджарый парень. – Был сапожником.
Большего о превратностях поступления на службу его величеству он не сообщил, а голова у Танни раскалывалась так, что допытываться он не стал. Какая разница, как его сюда угораздило – знай, бедуй теперь со всеми.
– Желток, – веснушчатый паренек-недомерок с большим ранцем виновато шмыгнул носом. – Осужден за воровство, хотя на самом деле я ни при чем. А судья сказал, или в солдаты идешь, или пять лет тюрьмы.
– Как бы нам не пожалеть об этом выборе, – незлобиво проворчал Танни, даром что плутовству с шулерством сам мог поучить кого угодно. – А Желтком почему кличут?
– Э-э… не знаю. Папашу, видно, так звали.
– Думаешь небось, что ты в яйце лучшая часть? А, Желток?
– Да нет, – замялся рекрут, осторожно покосившись на соседей. – С чего бы.
– Смотри, парень, приглядывать за тобой буду, – прищурился Танни.
От такой несправедливости у Желтка затряслись губы.
Форест двусмысленно улыбнулся.
– Ну что, ребята, давайте держитесь за капрала Танни. Он вас от беды убережет. Если и бывал когда солдат, умеющий уклониться от опасности, так это именно капрал Танни. Да, и не вздумайте с ним усаживаться за карты! – крикнул он через плечо, отходя от небрежно натянутого куска парусины, служащего палаткой.
Танни набрал воздуха и, шатаясь, поднялся. Новобранцы, как могли, вразнобой встали во фрунт. Точнее, трое из них; Желток присоединился с опозданием.
– Да хорош передо мной тянуться, – снисходительно махнул рукой Танни. – А то обблюю вас тут ненароком.
– Просим прощения, господин!
– Да не господин я вам, а капрал Танни.
– Просим прощения, капрал Танни!
– А теперь послушайте. Я не хочу, чтобы вы были здесь, и вы не хотите здесь быть…
– Я хочу, – сказал Ледерлинген.
– Ты? Хочешь??
– Добровольцем пошел, – в голосе юноши слышалась нотка гордости.
– До-бро-воль-цем? – невпопад по складам выговорил Танни, как какое-нибудь неведомое иноземное слово. – А такие вообще бывают? Ну да, выходит, бывают. Так вот усвой: чтобы при мне никаких добровольных поползновений. Ни на что.
Кривым пальцем он обвел новобранцев, собирая в заговорщицкий кружок.
– В общем, считайте, ребята, что вам крупно повезло. В армии его величества я на каких только должностях не побыл, в том числе и на этой, – Танни указал пальцем на свернутое знамя в чехле, засунутое для вящей сохранности под гамак. – Это, так сказать, почетная нагрузка. Так вот, я ваш начальник, это правда. А на самом же деле я хочу, парни, чтобы вы считали меня, ну… добрым дядей, что ли. Чтобы у вас здесь было все, что душе угодно. Все, что сверх. Все, что вносит в постылое армейское житье хоть какую-то отраду.
Танни подался ближе и с намеком поиграл бровями.
– Словом, всё такое. Обращайтесь ко мне за этим по-свойски, без стеснения.
Ледерлинген неуверенно приподнял даже не руку, а скорее палец.
– Да? – переспросил Танни.
– Мы же это, как бы кавалерией считаемся?
– Точно, солдат. Считаться считаемся.
– Так нам, наверно, лошади полагаются?
– Превосходный вопрос, да к тому же с недюжинным пониманием тактики. Видишь ли, из-за нестыковки в управлении наши лошади находятся в Пятом полку, что в расположении дивизии Мида. А будучи полком пехотным, использовать их по назначению там толком не умеют. Я слышал, тот полк нынче вышел на соединение с нами, которое, мне сказали, должно произойти со дня на день. Сказали, понятное дело, не вчера, но из раза в раз повторяют. А пока мы, силою обстоятельств, полк, как бы это… безлошадных лошадников.
– В смысле, пешеходов? То есть пехотинцев? – спешно исправился Желток.
– Можно сказать и так, только мы здесь… – тут Танни многозначительно постучал пальцем по кумполу, – мыслим как кавалерия. По-иному, чем лошади. С изобретательностью, свойственной, в отличие от лошадей, любому в нашем славном подразделении. А потому спрошу для затравки: чего бы вы желали помимо? Сверх? А?
На это руку поднял Клайг.
– Э-э, господин, то есть капрал Танни… Не знаю насчет «помимо», но лично я был бы очень не против поесть.
– О-о, – расплылся в понимающей улыбке Танни, – вот это точно помимо. То есть сверх.
