Меня это поражало. Но я снова, в десятый, двадцатый раз, звонил в югославское посольство и тоже, как братушки-сербы, орал в телефонную трубку и доказывал, что они поступают глупо, отказываясь от нашей информационной помощи. У нас была отличная возможность с помощью некоторых центральных российских СМИ не оставить камня на камне от лжи пресс-службы НАТО, радио «Свобода», «Голос Америки», Би-би-си и эффективно противодействовать явно подыгрывающей НАТО информационной политике некоторых наших телекомпаний и газет.
Безусловно, стратегия и тактика решения этого вопроса должна была определяться в «верхах» — на уровне правительств, генштабов, разведок России и Югославии. Но даже примитивной координации действий Москвы и Белграда в информационной войне против НАТО не было.
Однажды терпение югославской контрразведки лопнуло, и она была вынуждена выдворить группу телерепортеров НТВ из страны. Мотивировка была формально-примитивной — «за необъективность» (хотя сербские спецслужбы располагали сведениями о том, что с помощью некоторых российских тележурналистов ЦРУ пытается выведать место содержания троих американских солдат, плененных сербами).
А в Генштабе, после того как Ельцин встретился с Черномырдиным в Кремле, по большому секрету передавалась из уст в уста информация о том, что Б.Н. пригласил к себе Иванова и сказал, что МИД должен «плотно курировать косовское урегулирование и довести дело до конца».
Это был принципиальный момент.
Он свидетельствовал о том, что Ельцин изменил свое отношение к миссии Черномырдина и снова поручает МИДу роль ударной силы на переговорах с НАТО по Косово. О таком повороте дела свидетельствовало и то, что для дальнейшего ведения переговоров за границу снаряжалась новая делегация во главе с Ивановым. В состав ее был включен и генерал Ивашов.
Черномырдина в составе делегации не было.
Но и сам ЧВС, и его советник Сергеев без ложной скромности заявили в СМИ, что «президент остался доволен».
Вскоре Черномырдин появился в телевизоре и стал твердить, что на переговорах с натовцами он действовал в «строгом соответствии с указаниями президента». Он выглядел злым и растерянным. В его «фирменной» косной и малосвязной речи лишь местами обнаруживалось подобие логики и ясно формулируемой мысли. Одно лишь можно было понять совершенно четко: негодование Виктора Степановича было связано с генералом Ивашовым, хотя фамилию его он не называл.
Он был больше похож на бригадира газовиков, устраивающего разнос провинившимся подчиненным, нежели на дипломата. И уж совсем не был похож на кандидата в президенты страны, когда сказал, опять-таки явно в отношении Ивашова:
— Кто он такой?! Он должен подчиняться министру обороны и выполнять его распоряжения!
А затем стал повторять тезис, из-за которого в Белграде и разгорелась свара: «Наш воинский контингент никогда не будет подчиняться НАТО в Косово. Никогда!»
А тем временем развязка югославской войны шла уже по натовскому плану: сербские генералы получали от командования альянса четкие распоряжения, когда, где и в каком порядке они должны выводить свои войска из Косово. Пресс-секретарь НАТО Джемми Шеа и тут не упустил возможности поизголяться над сербами: «Мы не договариваемся с ними, мы диктуем свои условия».
За все время войны это была, пожалуй, единственная правдивая фраза.
В начале июня 1999 года Милошевич принял жесткие условия, продиктованные ему натовцами, и согласился на вывод своих войск из Косово. Командование НАТО начало спешно готовиться к вводу миротворческих подразделений в провинцию, не обращая внимания на требования России учесть ее предложения. Наши продолжали упорно настаивать на том, чтобы им предоставили свой сектор ответственности, и были категорически против того, чтобы российским континтгентом командовал натовский генерал.
Однако еще не было ясно, из каких источников будет оплачиваться наше участие в операции (цифры назывались разные — от 150 до 200 миллионов долларов в год, а позже окажется, что хватит и 70). ООН, где почти все решения принимались под диктовку американцев, настаивала на принципе «каждый платит за себя». Россия требовала, чтобы операция проводилась под патронажем ООН (США упорно противились этому, поскольку побаивались принижения роли НАТО вообще, а своей — в частности).
