Однажды я работал над тезисами статьи министра, в которой рассматривались возможные варианты силовых контрмер России против расширения НАТО на Восток. Накануне Родионов надиктовал мне ключевые положения, а остальное разрешил изложить по собственному усмотрению. Зная умонастроения министра, я «соорудил» очень грозный пакет возможных военно-политических контрмер, что называется, на грани фола, но мучили сомнения, реалистично ли все это? Я продолжал работать над статьей даже во время визита в Италию.
Поздним вечером во время прогулки по резиденции нашего посла в Риме я решил исповедаться Ивашову в своих сомнениях. Тогда Леонид Григорьевич уберег меня от соблазна запугивать НАТО разного рода ядерными страшилками и примитивным блефом о возможном перенацеливании наших стратегических ракет на страны блока.
Я затем много раз вспоминал о том нашем разговоре: и в октябре 98-го, и в марте — апреле 99-го, когда генералу Ивашову выпала тяжелая «взрывоопасная» роль формули-ровщика военно-политических позиций России перед началом натовской операции в Косово и после. С такой громкой и запредельной жесткостью этого не делал еще ни один кадровый генерал современной Российской армии. Прежнего Ивашова, умеющего излагать самые острые вопросы с ювелирной тонкостью, я уже не видел. Кто знает, не избери Леонид Григорьевич такую манеру общения с натовцами, они, возможно, продолжали бы отмахиваться от нас, как коровы от назойливых мух.
Натовская агрессия в Югославии ярко высветила неско-ординированность и непоследовательность позиций Кремля, Минобороны, Генштаба, правительства и парламента. Это и привело к тому, что иногда не Верховный Главнокомандующий руководил высшим генералитетом, а наоборот. Достаточно проследить цепь некоторых фактов. Начало агрессии НАТО. Ельцин громогласно заявляет, что Россия может даже пойти на оказание военно-технической помощи Югославии. Затем: «Мы не дадим тронуть Косово… Это не пройдет… Вот и все».
Следом осторожный министр Сергеев излагает свою позицию в унисон Ельцину. За ним — начальник Генштаба Квашнин формулирует те же мысли, но чуть жестче. Начальник Главного организационно-мобилизационного управления Генштаба генерал-полковник Владислав Путилин делает тонкий намек: «Российские войска располагают всем необходимым, чтобы выполнить приказ президента и правительства в связи с текущим развитием событий вокруг Косово». В тот же период генерал Ивашов публично заявляет, что если НАТО решится использовать военную силу против суверенной Югославии, то Россия выйдет из режима санкций, запрещающих поставки оружия Сербии.
А вскоре пресс-секретарь президента Дмитрий Якуш-кин уже страстно уговаривал российское и мировое общественное мнение «не обращать внимания на заявления некоторых военных о возможности какой-либо военной помощи Белграду в случае силовой развязки кризиса». В действиях Кремля и верхушки военного ведомства не было единства.
О политической активности Верховного Главнокомандующего в тот период говорить не приходится: Ельцин иногда неделями «выдерживал паузу», что в экстремальных ситуациях для главы такого государства было совершенно недопустимо. В конце концов все закончилось тем, что генералы принесли президенту свой план операции и фактически навязали ему свою волю.
Но не будем забегать вперед.
…В июньском Белграде генерал Ивашов снова сильно рисковал навлечь на себя неприятности, сопротивляясь нахальному напору натовцев и не слишком жестко пытавшемуся ставить их на место Черномырдину. Некоторые российские СМИ возмущенно твердили о том, что «Ивашов лишает Россию шанса сыграть историческую роль в утверждении мира на Балканах». Его обвиняли в недопустимой для генерала самостоятельной позиции и даже требовали немедленно подать в отставку.
Сотрудники нашего военного атташата в Белграде передали в Генштаб, что югославы раздражены позицией Черномырдина и считают, что своей податливостью он «вынуждает Югославию капитулировать перед НАТО на унизительных условиях».
Я позвонил в Посольство Югославии в Москве, чтобы узнать об отношении посла Милошевича (брата президента СРЮ) и военного атташе к переговорам в Белграде. Обычно вежливо говорившие со мной по телефону сотрудники посольства на этот раз общались в откровенно хамской манере капризных московских секретарш. Они грубили, разговаривали на повышенных тонах и даже бросали трубку, не дослушав до конца мои вопросы.
