Приезд Родионова в Норвегию осенью 1996 года на встречу с министрами обороны стран НАТО был, на мой взгляд, более важен для руководства альянса, нежели для России. К тому времени Хавьер Солана уже объявил, что в 1997 году вне зависимости от позиций Москвы вопрос о приеме новых членов в НАТО будет окончательно решен и что встреча с Родионовым станет, пожалуй, одной из последних сверок часов.
Явно преднамеренная утечка информации об этом из штаб-квартиры альянса в Бельгии была психологическим давлением на Москву, с тем чтобы русские вели себя более податливо. Стратегическая задача была понятна: вынудить Россию смириться с продвижением НАТО на Восток уже как с реальным фактом и навязать ей свои правила игры на перспективу.
Примерно дней за десять до отлета Родионова в Берген западные журналисты, аккредитованные в Москве, стали осаждать пресс-службу Минобороны просьбами встретиться с главой российского военного ведомства для интервью или хотя бы получить от него письменные ответы на интересующие их вопросы.
Было совершенно очевидно, что идет активная разведка позиции России на предстоящей встрече в Норвегии. Иностранных корреспондентов больше всего интересовало, будут ли принципиально новые моменты? Интерес подогревался еще и тем, что то был первый официальный контакт с руководством НАТО недавно назначенного министра обороны. Естественно, преждевременно выбалтывать наработки никто не собирался, и единственное, на что согласился Родионов, — дать интервью известному югославскому журналисту Лозански, да и то о проблематике НАТО-Россия говорил с ним в самой общей форме.
Молчание Родионова еще больше подогревало интерес к нему. Скажу даже больше: натовские спецслужбы развили небывалую активность, чтобы заблаговременно вынюхать содержание выступления Родионова, чтобы оно не стало неожиданностью и можно было подготовиться к скоординированным «упреждающим мерам». В тот день я по неопытности чуть не влип в историю, которая могла бы сулить мне очень большие неприятности.
Когда наша делегация прибыла в штаб-квартиру НАТО в Бергене, ко мне подошла переводчица Соланы, чтобы уточнить порядок проведения пресс-конференции. Она вспомнила бывшего пресс-секретаря министра Елену Агапову, особый акцент делая на том, что «с ней легко работалось». Мне, естественно, не хотелось работать хуже Агаповой, и я пообещал, что со мной тоже проблем не будет.
Как только я проглотил эту наживку, сразу же последовала подсечка: переводчица попросила дать ей текст выступления Родионова, для того чтобы можно было заранее перевести его и таким образом не допустить неточностей в синхронном переводе. Тем более, утверждала моя собеседница, «Елена Александровна никогда не отказывала»…
Я уже протягивал переводчице текст речи министра, когда мое предательское намерение было пресечено твердой рукой нашего военного атташе в Норвегии.
— Этот текст вы получите через пять минут после выступления Родионова, — сказал он переводчице с американской улыбкой, — у нас сейчас новые требования.
Я до сих пор признателен полковнику.
Благодаря ему я вернулся на Родину действующим, а не отставным офицером.
Дело в том, что в речи Родионова было несколько таких принципиальных моментов, о которых натовские генералы не должны были знать заранее. Если бы это произошло, они смогли бы быстро провести скоординированную атаку на нашего министра на совещании. Идя же на него с незасвеченными картами, Родионов находился в выгодном положении.
Но Берген ничего не изменил.
Натовские генералы услышали из уст Родионова: «Мы против расширения альянса на Восток. Мы за то, чтобы усилить роль организации по безопасности и сотрудничеству в Европе».
Натовцы делали вид, что плохо слышат.
