Умер первый редактор журнала “Нева” А. И. Черненко. Его преемником стал я. Казалось бы, молодой редактор, надо бы поддержать, но куда там! Первое, что сделали групповщики, это объявили “голодную блокаду”, надеясь, что без их прозы я загублю журнал. В ответ я широко открыл двери редакции писателям с периферии, памятуя, что Русь талантами не оскудела. Прошло время, и журнал стал одним из самых тиражных.
В 1962 году была направлена в Китай туристическая группа, на правах как бы делегации. В нее входили железнодорожники, врачи, художники, ветераны труда — представители разных национальностей. В этой группе был и я. И вот как-то стоим мы у окна вагона, врач Эсфирь Давидовна Тыкочинская и я, и о чем-то говорим. А в это время передают по радио информацию о выносе тела Сталина из мавзолея. И к нам подходит молодой нацмен (никак не хочу принижать его, просто не знаю его национальности) и говорит что-то оскорбительное в адрес евреев. Лицо Тыкочинской пошло красными пятнами. Я почувствовал себя страшно неловко. “Нацмен” отошел, и Тыкочинская, утирая слезы, сказала: “Это все последствия процесса о врачах-убийцах”. И я вспомнил, как в то время, на моих глазах, выбросили из трамвая еврея. Темных сил в русском народе хватает. И не дай Бог будить их, провоцировать. А провокация определенно была, думал или не думал об этом Сталин. И как бесконечно прав Владимир Бондаренко, говоря: “Доводить этот вопрос до опасной черты не следует ни нам, русским, ни евреям, ибо закончиться все это может большой кровью”.
Работая главным редактором в “Неве”, я напечатал там свой рассказ “В родных местах”. И тут, как говорится, еще не успела высохнуть типографская краска на листах, грянула статья главного редактора “Литературки” С. С. Смирнова. Что любопытно, этому предшествовала его поездка в Ленинград и посещение нашей писательской организации. Статья называлась “Именем солдат”. С. С. Смирнов обвинял меня в реабилитации власовца. Заканчивал он статью так: “Хотел или не хотел того Воронин, но он запустил пулю в святая святых, в Коммунизм!” Будь это во времена Сталина, быть и мне, и всей редакции расстрелянными. Конечно, прежде, чем писать такую статью, надо бы С. С. Смирнову повстречаться со мной. Все же, как-никак, а я главный редактор известного журнала. Но нет, ему было достаточно контакта с лидерами групповщины, чтобы ошельмовать меня. Зачем? Да только затем, чтобы сбросить меня с поста главного редактора. Что и подтвердило на другой же день, после появления статьи, партийное собрание. Требовали исключить меня из партии, разжаловать в рядовые. Пытался защитить мой рассказ Кесарь Ванин, говоря о терзаниях души русского человека, но его высмеял ведущий критик А. Л. Дымшиц. “О какой душе идет речь? Бред какой-то!” В перерыв ко мне подошел Д. Гранин и сказал: “Учти, лежачих не бью!” Видимо, он считал вопрос со мной уже решенным. Но я был спокоен и никак не считал себя “лежачим”. Мне было известно мнение М. А. Шолохова: “Рассказ нормальный. Надо его защищать.” Было и мое выступление на этом собрании, где я расценил статью С. С. Смирнова как рецидив бериевщины. И привел ряд имен невинно репрессированных писателей, из которых некоторые погибли в лагере. “Вы что, этого хотите?” — крикнул я в зал. После меня должен был выступить Ю. П. Герман. Он отказался. В “Литературной газете” была информация об этом собрании. “Воронин отмел все обвинения в свой адрес”. “Отмел”!..
Что говорить, горячие были тогда денечки. К моей радости, бюро Ленинградского обкома КПСС признало неправильной статью С. С. Смирнова.
Я был защищен. Но горький осадок остался. Не только мне, но и моим сторонникам было очевидно непримиримо-злобное отношение групповщины к нашему журналу. И все чаще стали вызовы в обком (это уже после ухода замечательного человека, первого секретаря обкома Ивана Васильевича Спиридонова. Это он сказал мне по окончании бюро: “Не отдадим журнал на растерзание. И редактора не отдадим на растерзание”.). И все суровее отношение ко мне секретаря по идеологии Б. А. Покровского. И в результате двойной удар по журналу за публикацию очерка “Вокруг да около” Ф. Абрамова и статьи о генетике двух биологов Медведева и Кирпичникова. И вызов на “большой ковер”, на заседание секретариата ЦК КПСС. Этому способствовала еще и двухподвальная статья академика Ольшанского, правой руки Лысенко. Предполагалось мне вкатить “выговор”, а А. Чаковскому — гл. редактору “Лит. газеты” — за положительную рецензию о невской статье о генетике — “на вид”. Но в ходе заседания все изменилось. А. Чаковскому — “выговор”. А мне заключительные слова Ф. Р. Козлова: “Мы доверяем ленинградскому обкому, он на месте сам разберется с Ворониным”. (На бюро обкома мне “поставили на вид”, без занесения в личное дело).
