Администрация Семернева обслуживает интересы меньшинства, и большинству населения от нее ждать нечего. Когда Лодкин станет губернатором, то он, конечно, разные злоупотребления прекратит и введет меры, которые бедственное положение людей облегчат. Но от него не все зависит. Став губернатором, Лодкин станет заложником политики центра, которая душит все производство, и силами областной власти его не запустить: выше своей головы — не прыгнешь. И люди это понимают. То есть понимают, что корень всех их бед — в политике Ельцина-Чубайса-Черномырдина. Поэтому нас везде спрашивали: как изменить политику, чтобы заводы не останавливались, чтобы колхозы не разваливались, чтобы была работа, зарплата и пенсии выплачивались вовремя.
Н. А. И что вы отвечали?
В. А. За три дня мы провели пятнадцать встреч: в деревнях и поселках — Битоши, Ивоте, Старе, Доброводье и Новоямске, в городах — Севеске, Дядькове и Брянске. Нам пришлось выслушать очень много горьких слов о том, как нищета заедает человека труда. Но было и радостное. Я вдруг неожиданно для себя обнаружил: у наших собеседников, влачащих полуголодное существование, нет уныния, нет настроения безысходности и рабской обреченности.
До многих наконец-то дошло, что режим Ельцина народ ограбил, поставил на грань уничтожения и что мира с этим режимом быть не может. А что может быть?
Я говорил: выборы президента мы с вами проиграли. Власть осталась у хищников при Ельцине. Их аппетиты безмерны. Они нас грабили, грабят и будут грабить, пока мы все не передохнем с голоду. Как их можно остановить? Государственная дума, где немало представителей людей труда, изменить политику президента и стоящих за ним Чубайса с Березовским не в силах. Какие бы она законы ни изготовила, какой бы бюджет ни приняла, исполнительная власть будет по-прежнему нас душить, ибо она по закону депутатам не подконтрольна. Мы можем избрать несколько десятков хороших губернаторов, которые будут отстаивать наши интересы. Но и они бессильны изменить политику президента и правительства. Что остается? Только народное сопротивление в непарламентских формах. В каких именно?
На V съезде движения “Трудовая Россия” мы приняли решение: хватит устраивать голодовки протеста и писать челобитные властям. Надо организовать поход ограбленного народа на Москву и заставить президента и правительство либо кардинально изменить социально-политический курс, либо уйти в отставку.
Главное здесь — перетягивание на свою сторону профсоюзов, стачкомов, депутатов. В поход на Москву пойдут тысячи, а на местах миллионы должны выйти с теми же требованиями: рассчитайтесь с долгами по зарплате и пенсиям, национализируйте банки, введите монополию внешней торговли, прекратите утечку капиталов за рубеж, обеспечьте производство кредитами, установите нормальные налоги. Если эти требования не будут выполнены, то тогда отставка и немедленно.
Н. А. Идея настолько красива, что аж дух захватывает.
В. А. Намек понял. Но не меня надо обвинять в прожектерстве, а того, кто надеется изменить курс ельцинской власти только парламентскими формами борьбы. Я не скажу ничего худого о Государственной думе. Делает она что-то в интересах народа — и прекрасно. Пусть делает. Пусть сражается с президентом и правительством там, где позволяет убогая антинародная Конституция. Слов нет, нужно и важно участвовать в губернаторских выборах и приводить к власти в областях и краях порядочных людей. Но я абсолютно уверен: что ни герои — депутаты, ни рыцари — губернаторы, даже действуя сплоченно в рамках Федерального собрания, положение дел в стране изменить не смогут. Хищники в Кремле ни под каким парламентским давлением от политики грабежа не откажутся. Им плевать на все законы и постановления. И нет такого преступления, на которое они бы не пошли ради сохранения своих нынешних прибылей. Изменить власть можно только силой — силой народного сопротивления. И никто не поможет народу, если он не поможет сам себе.
Вспомните первую русскую смуту XVII века. Что, тогда в Москве сидели только бояре-изменники, а патриотов не было? Были. Но первые, захватив власть, правили в нарушение всех законов. Правили до тех пор, пока в Москву не пришел народ с Мининым и Пожарским.
