Она наконец-то повернулась к нему, блеснув глазами:
— Сам угадай!
— Я не могу сосредоточиться.
— Мне одеться?
— Нет! Пусть уж лучше это навеки останется тайной! Все равно ведь скажешь.
— Не скажу!
С трудом оторвав от нее взгляд, Гарри посмотрел на стол.
— Ладно, не говори. Только один вопрос. Почему у тебя среди письменных принадлежностей ложка лежит?
— Ну… забыла вчера, когда мы здесь чай пили. Гарри! Ну что ты такой догадливый?
— Да вспомнил, как ты в Хогвартсе в ложку смотрелась, когда завивала себе ресницы.
— Я? Это Парвати так делала, а не я. Ты все перепутал.
— Может быть. Но зато угадал, признай!
Гермиона воткнула перо в чернильницу и перебралась к нему.
— Никак не пойму одну вещь, Гарри, — усевшись позади, она обняла его, прижалась к спине. — Ты порой можешь что-то перепутать. Порой даже все. А потом все равно у тебя получается правильно. Я так не умею! — она потерлась щекой об его ухо. — А хотела бы уметь.
— А я хотел бы уметь, как ты, — Гарри повернул голову, чтобы поцеловать ее. — Любимая…
Гермиона тихо засмеялась:
— Знаешь, мне это слово раньше не нравилось. Всегда казалось каким-то книжным. Но когда ты его произносишь, я как будто в воздухе таю! Гарри, не все у меня получается правильно.
— У меня тоже. Сириус погиб из-за того, что я поверил в обман Волдеморта.
— А я не поверила тебе, когда ты раскусил Драко. Ладно, Гарри. Главное — не повторять ошибки. И отдыхать. Так велела Мак-Гонагалл.
— Ох, наотдыхался уже! — рассмеялся Гарри. — Я скоро пожалею, что не родился змеей!
— Это еще почему?!
— А змеям хорошо — они могут ходить лежа.
Гермиона потрепала его по волосам и встала.
— Хочешь, я тебя напугаю?
— Как?
— А вот так. Встань.
Он подчинился:
— Ну? А-а-а!!! Ты с ума сошла!!! — он лихорадочно ухватился за ее шею. — Гермиона! Надорвешься! Да… что ты делаешь?!
— Ты тоже порой меня так подбрасываешь. Страшно, да?
Смеясь, Гермиона держала его на руках, как ребенка.
— Все, — вздохнула она, опуская на кровать. — Надолго меня все же не хватит. Но ты мне дал прекрасное тело, Гарри!
— Я думаю, оно у тебя всегда было прекрасным, — переведя дух, Гарри с некоторым недоумением (и удовольствием) окинул ее взглядом.
— Да я не об этом! — Гермиона порозовела. — Гарри, я сейчас намного сильнее, чем раньше. Наверное, почти как папа.
— Вот оно что, теперь понятно! Ты меня ночью раза два так сжала бедрами, что ребра затрещали.
— Ой! Я тебе ничего не сломала?
— Нет, нет, все в порядке, — заверил он ее. — Мне очень даже понравилось.
— Все равно — я буду за этим следить. Надо соизмерять усилия. Но как это здорово! Мне сейчас, конечно, уже не пробежать с тобой на руках от ворот до входа, но что-то осталось. Похоже, ты меня представлял лучше, чем я была — не знаю, как поточнее сказать.
— Я понял.
Гермиона кивнула на стол:
— Вот. Вчера перетащила из своей комнаты. Безо всякой магии!
Гарри подошел и поднял брови — стол представлял собой массивный старинный секретер. Ухватив за края, поднатужился и еле смог оторвать от пола.
— Ого!!! — он с уважением посмотрел на Гермиону, потом его взгляд упал на свиток.
«…Если привести в систему упоминания о Магах Жизни, можно сделать вывод, что осознание любви как ведущей жизненной силы дает такому магу особого рода могущество…»
— Это ничего, что я смотрю?
— Ничего, конечно. Я все-таки оденусь, Гарри. Немного холодно.
— Тогда и я, — Гарри взял со стула рубашку. — Ты это пишешь для Мак-Гонагалл? Она вроде говорила, что у нее все есть.
— Для себя. Что делать, Гарри — я так отдыхаю!
— Помню, — сказал он с улыбкой. — Когда ты на первом курсе притащила тот толстенный том, где было про Фломеля, и сказала, что взяла в библиотеке для легкого чтения — ну у Рона была физиономия!
— А у тебя-то!
— Свою я не видел, — усмехнулся Гарри, затягивая пояс, — так что поверю тебе на слово.
Он засунул палочку в карман и с наслаждением потянулся.
— Прогуляемся?
— Я хочу кое-что дописать, — с оттенком сожаления сказала Гермиона. — Немножко осталось. Подожди меня в гостиной, ладно? Или во дворе…
— Хорошо, — он поцеловал ее. — Гермиона, друг мой, любовь моя… Это тоже слишком книжно, да?
