— И это очень важно, Рон, — заметила Мак-Гонагалл. — Запомни это, все запомните. И потом, на досуге, загляните в себя. И попробуйте задать себе такой вопрос: «Когда я в последний раз испытывал ревность?»
— А что тут такого…
— Мы еще вернемся к этой теме, ребята, — заверила их Мак-Гонагалл. — Вы даже не представляете, какое громадное значение это имеет — наряду с той надеждой, которую дал нам Гарри.
— Это всего лишь надежда, профессор, — тихо сказал Гарри.
— Для меня несколько странно слышать такое, — усмехнулась Мак-Гонагалл, — и одновременно видеть, как трогательно обнимает вас мисс Грейнджер!
Гарри смущенно засмеялся и сжал руку Гермионы.
— И для того, чтобы закрыть тему, я открою секрет. Мистер Поттер наложил на вас заклятье.
— Что?! Профессор, я ничего такого не делал!!!
— Но вы их любите, Гарри?
— Конечно!
— Вот это и есть ваше заклятье. У вас ведь очень и очень необычная любовь. Вы разве забыли?
Мак-Гонагалл явно любовалась их ошеломленными лицами.
— И, возможно, не только он, мисс Грейнджер, — добавила она. — Нам с вами надо очень серьезно изучить ваш дар. Гарри — Маг Жизни, и мы знаем, что это такое. Но такого дара, как у вас, никогда не было — по крайней мере, в известной истории. Вы сами сказали, что даже не знаете, как его назвать. Я тоже не знаю.
— Вы думаете, это опасно? — встревожилась Гермиона.
— Ни в коем случае. Я думаю, это что-то прекрасное. Но мы должны знать, что это такое.
— Я согласна, профессор! Правда, не думаю, что я как-то повлияла на ребят. Гарри — да, тут вы правы. Но у меня ведь это произошло, когда я… умерла.
— Произошло с наибольшей силой. Но я не зря попросила вспомнить — когда именно в вас исчезла ревность…
— В прошлом году! — перебил Рон. — Зимой, под Рождество! Когда началось у нас с Луной…
— Замечательно, Уизли. Но не торопитесь, — Мак-Гонагалл посмотрела на часы. — Меня ждут, ребята, и я хочу договорить. Гарри, я сказала про надежду, и нужно добавить одну вещь. Для Невила и Луны это не надежда — это точное знание. Они очень скоро будут с нами. Правда, понадобится еще немного вашей крови.
— Лишь бы ее хватило, профессор!
— Вполне хватит. Вас же четверо. Значит, вашей крови понадобится… две капли. Мисс Грейнджер, нет необходимости завтра же бежать в библиотеку — у меня есть все нужные материалы, кроме одной книги из Министерства. Но я получу ее, даже если для этого потребуется дать пинка Министру магии, — она встала. — Отдыхайте, Гермиона. И вы, Гарри, тоже. Вы мне будете нужны через несколько дней, и я хочу увидеть вас полными сил и как можно счастливее!
— Ну, это… — Гарри и Гермиона обменялись улыбками.
— Это важно. Счастливые люди сильны, а нам потребуется ох как много сил! Пока!
И Мак-Гонагалл исчезла.
Обняв колени и положив на них подбородок, Гарри любовался Гермионой. Девушка склонилась над столом, от бьющего в окно утреннего солнца ее обнаженная спина сделалась золотистой, а в копне каштановых волос играли блики. Тихонько поскрипывало перо. Гермиона подняла со столешницы чайную ложку, невесть как очутившуюся среди бумаг, задумчиво повертела в пальцах, отложила и подвинула к себе раскрытый том — Гарри узнал «Магию веков», написанную, по слухам, при участии самого Мерлина. Полистала книгу, немного развернула свиток и снова начала неторопливо строчить. Вдруг, не оборачиваясь, она сказала:
— Думаешь, я не знаю, что ты на меня смотришь?
— Та-ак… — протянул Гарри. — Ты ни разу не обернулась. Глаз на затылке у тебя нет. Зеркала и других отражающих поверхностей перед тобой — тоже. Сел я бесшумно, очки надел без единого звука, — он помолчал, изображая задумчивость. — Я сдаюсь.
— А я чувствую. У тебя такой ласковый взгляд — когда ты на меня смотришь, ты меня словно гладишь!
— О, спасибо! — Гарри смущенно улыбнулся. — Это звучит очень мило, но… ты мне просто голову морочишь.
— Ничуть, Гарри. Мне очень нравится, — говоря, Гермиона не переставала писать. — Я только удивляюсь — как это ты за неделю не насмотрелся?
— Потому что каждый раз — словно впервые.
— Теперь ты очень мило сказал, Гарри.
— Тогда, может, откроешь тайну?
