— Я провожу вас до двери, — сказала миссис Фигг, когда они свернули на Бврючииную улицу. — На всякий случай... вдруг там ещё... ох, батюшки, это просто катастрофа... и тебе пришлось бороться с ними самому... а Думбльдор велел, чтоб мы любой ценой не давали тебе колдовать... м-да... что толку плакать над пролитым зельем... Кота в мешке не утаишь...
— Значит, — пропыхтел Гарри, — это Думбльдор... велел... за мной... следить?
— А кто ж ещё, — ответила миссис Фигг. — Думаешь, после того, что случилось в июне, он бы позволил тебе разгуливать без присмотра? А вроде говорят, что ты умный мальчик!.. Давай, быстро в дом — и сиди там, — прибавила она, поскольку они уже дошли. — Наверняка с тобой скоро свяжутся.
— А вы что будете делать? — поспешно спросил Гарри.
— А я к себе, — ответила миссис Фигг и, содрогнувшись, оглядела тёмную улицу. — Ждать указаний. Спокойной ночи.
— Подождите, не уходите! Я хотел спросить...
Но миссис Фигг уже семенила прочь, шлёпая тапочками и позвякивая авоськой.
— Подождите! — снова крикнул ей вслед Гарри. У него миллион вопросов, она ведь общается с Думбльдором... но не прошло и пары секунд, как миссис Фигг растворилась в ночи. Хмурясь, Гарри поправил руку Дудли у себя на плече и с трудом потащился по дорожке к дому.
В холле горел свет. Гарри сунул палочку за пояс, позвонил и скоро увидел, как, приближаясь, за рифлёным дверным стеклом вырастает странно искажённый силуэт тёти Петунии.
— Дудличка! Слава богу, а то я уже начала всерьёз волнова... волнова... Дюдюша, что с тобой?!
Гарри, скосив глаза, посмотрел на Дудли и едва успел выскользнуть из-под его руки. Дудли, слегка позеленев, некоторое время покачался на месте, а потом открыл рот, и его сильно вырвало на коврик.
— Дудлик! Дудлик, что с тобой?! Вернон? ВЕРНОН!
Грузный дядя Вернон иноходью прискакал из гостиной. Его моржовые усы подёргивались, как и всегда, когда он бывал взволнован. Он поспешил к тёте Петунии и помог ей перевести ослабевшего Дудли через порог и лужу рвоты.
— Вернон, ему плохо!
— В чём дело, сынок? Что случилось? Миссис Полкисс что-то не то подала к чаю?
— Почему ты весь в грязи, деточка? Ты что, лежал на земле?
— Подожди-ка... На тебя случайно не напали, а, сыночек?
Тётя Петуния страшно закричала:
— Вернон, звони в полицию! Звони в полицию! Дюдюшенька, дорогой, поговори с мамочкой! Что они с тобой сделали?
В суматохе никто не обращал никакого внимания на Гарри — и это его полностью устраивало. Он сумел проскользнуть в дом до того, как дядя Вернон захлопнул дверь, и, пока троица Дурслеев шумно перемещалась через холл к кухне, тихонько направился к лестнице.
— Кто это был, сынок? Назови имена. Мы их найдём, даже не сомневайся.
— Ш-ш-ш! Он хочет что-то сказать, Вернон! Что, Дудличек? Скажи маме!
Гарри уже поставил ногу на нижнюю ступеньку, когда Дудли сумел наконец выдавить:
— Это он.
Гарри замер, занеся ногу, и сжался в ожидании взрыва.
— ТЫ! А НУ ИДИ СЮДА!
В страхе и ярости Гарри медленно снял ногу со ступеньки, повернулся и проследовал за Дурслеями на кухню.
После кромешной тьмы улицы патологически чистая, сверкающая кухня показалась ему чем-то нереальным. Дудли, по-прежнему зелёного и в липком поту, тётя Петуния усадила на стул. Дядя Вернон стоял около сушки и сверлил Гарри свирепым взглядом прищуренных глазок.
— Что ты сделал с моим сыном? — грозно спросил он.
— Ничего, — ответил Гарри, прекрасно, впрочем, понимая, что дядя ему не поверит.
— Дудленька, что он тебе сделал? — дрожащим голосом спросила тётя Петуния, губкой отчищая кожаную куртку сына. — Он что... он... ну, сам-знаешь-что, да, дорогой? Он доставал... свою штуку?
Дудли медленно, боязливо кивнул. Тётя Петуния издала протяжный вопль, а дядя Вернон затряс кулаками.
— Враньё! — закричал Гарри. — Я ему ничего не сделал, это не я, это...
И тут в окно бесшумно влетела совка. Чуть не задев дядю Вернона по макушке, она пересекла кухню и, открыв клюв, сбросила к ногам Гарри большой пергаментный конверт. Затем, мазнув кончиками крыльев по холодильнику, она красиво развернулась, вылетела в окно и скрылась над садом.
— СОВЫ! — завопил дядя Вернон, и у него на виске сердито забилась многострадальная жилка. Он с грохотом захлопнул окно. — ОПЯТЬ СОВЫ! Я ЖЕ СКАЗАЛ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ ПОТЕРПЛЮ В СВОЁМ ДОМЕ НИКАКИХ СОВ!
