Гарри выпрямился и осмотрел неровный осколок, о который он порезался, не увидев в нём ничего, кроме отражения своего собственного ярко-зелёного глаза. Он положил осколок на утренний выпуск "Ежедневного Пророка", который непрочитанным лежал на кровати, и попытался подавить прилив горьких воспоминаний, уколов сожаления и тоски, вызванный находкой разбитого зеркала, набросившись на остальной хлам в чемодане.
Ещё час ему понадобился на то, чтобы окончательно опустошить чемодан, выбросить бесполезные вещи, а остальные разложить по кучам в зависимости от того, понадобятся или нет они ему впредь. Мантии для школы и Квиддича, котёл, пергамент, перья и большинство учебников были свалены в кучу в углу: их он собирался оставить. Ему стало интересно, что его тётя и дядя сделали бы с ними: наверное, сожгли бы под покровом ночи, словно они были уликами какого-то страшного преступления. Его маггловская одежда, Плащ-невидимка, набор для приготовления зелий, некоторые книги, альбом с фотографиями, который когда-то подарил ему Хагрид, пачка писем и его палочка были упакованы в старый рюкзак. В переднем кармашке лежали Карта Мародёров и медальон с запиской от Р.А.Б. Медальону было отведено такое почётное место не потому, что он был ценным — в обычном смысле слова он вообще ничего не стоил — а из-за цены, которой он достался.
Теперь оставалась только внушительная кипа газет, лежавшая на столе рядом с его полярной совой Хедвигой: по одной на каждый день пребывания Гарри на Привит Драйв этим летом.
Он поднялся с пола, потянулся и подошёл к столу. Хедвига не пошевелилась, когда он начал быстро просматривать и кидать газеты одну за другой в кучу мусора. Сова либо спала на самом деле, либо притворялась; она злилась на Гарри за то, что в последнее время он не позволял ей надолго покидать клетку.
Когда стопка почти подошла к концу, Гарри приостановился в поисках экземпляра, который, он знал, пришёл вскоре после того, как он вернулся на Привит Драйв на лето. Он помнил, что на передовице была небольшая заметка об отставке Чарити Бёрбидж, преподавательницы маггловедения в Хогвартсе. Наконец он нашёл нужную газету. Открыв десятую страницу, он опустился на стул за письменным столом и перечёл статью, которую искал.
В ПАМЯТЬ ОБ АЛЬБУСЕ ДАМБЛДОРЕ
Автор Эльфиас Дож
Я познакомился с Альбусом Дамблдором в одиннадцать лет, в наш первый день в Хогвартсе. Наша взаимная симпатия, несомненно, возникла из-за того, что мы оба чувствовали себя изгоями. Я подхватил драконью оспу незадолго до прибытия в школу, и, хотя я уже не был заразным, моё рябое, зеленоватого оттенка лицо не привлекало ко мне много народу. Альбус, в свою очередь, прибыл в школу обременённый нежеланной дурной славой. Едва ли годом ранее его отца Персиваля посадили в тюрьму за жестокое нападение на трёх юных магглов, которое наделало много шума.
Альбус никогда не пытался отрицать, что его отец (который впоследствии умер в Азкабане), совершил это преступление, наоборот, когда я собрался с духом и спросил его, он уверил меня в том, что знал о вине отца. С тех пор Дамблдор отказывался разговаривать об этой печальной истории, хотя многие пытались вызвать его на это. Некоторые даже были склонны хвалить поступок его отца и полагали, что Альбус тоже был магглоненавистником. Как же они ошибались. Любой, кто знал Альбуса, подтвердит, что он никогда не проявлял ни малейших антимаггловских наклонностей. Из-за своей непреклонной поддержки прав магглов он даже нажил себе немало врагов в последующие годы.
Однако всего лишь через несколько месяцев славу отца Альбуса стала затмевать его собственная. К концу первого года его уже знали не как сына магглоненавистника, а ни больше ни меньше, как самого блестящего из всех учеников, когда-либо учившихся в школе. Те из нас, кому посчастливилось быть его друзьями, извлекли много пользы из его примера, не говоря уже о его помощи и поддержке, на которые он не скупился. Много лет спустя он признался мне, что даже тогда он знал — больше всего ему нравится учить.
Он не только завоевал все почётные награды, которые только можно было получить в школе, но и скоро вступил в регулярную переписку с самыми выдающимися личностями мира магии тех дней, включая Николаса Фламеля, прославленного алхимика, Батильду Бэгшот, знаменитого историка и Адальберта Уаффлинга, теоретика магии. Многие из его трудов были опубликованы в научных изданиях, таких как
