Махарбал точно не замечал перевалов – мрачно глядел исподлобья, как ассирийский бог. Ганнибал сказал:
– Махарбал, не волнуйся прежде положенного часа…
– Я и не думал волноваться.
– Что же ты стоишь мрачнее тучи?
– Смеяться, что ли?
– Но не горевать же?
– Меня заботят кони…
– А меня, Махарбал, и кони, и слоны, и люди. Все сто тысяч воинов.
– Сто тысяч? – удивился Махарбал.
– Не сто – так девяносто. Тоже не горстка.
– Это верно.
– Так что же ты думаешь об этих горках?
– Горках? – Махарбал криво усмехнулся. – Я скажу тебе так: по-моему, не слыхано от века, чтобы такое великое множество людей, какое набрал ты, и в такое время года перевалило через этот снежный частокол. Оставим все в стороне, возьмем в расчет только слонов… Хочу знать, как эти махины прошагают по скользким тропам? Когда я думаю об этом – мороз по коже…
– В самом деле?
– Да, Ганнибал, да! Я воин и привык говорить прямо.
– Ты – воин? Это неправда, Махарбал! Ты – полководец. Вот кто ты. – Ганнибал крепко сжал кулаки и поднес их к своему подбородку. – Пол-ко-во-дец! Вот кто!.. И ты не имеешь никакого права рассуждать, как рядовой воин. Скажу тебе: если будешь считать людей – дело пропало! Твое дело идти вперед. Одни – погибнут, другие – дойдут… Да будет тебе известно, что тысячи и тысячи людей – воинов и купцов – переходили через эти горы. Это я установил доподлинно. Мало того. Перевалов в этих горах не два и не три. Значительно больше. Неужели ты полагаешь, что те, кто шагал через них, смелее нас?! Не вернее ли предположить обратное?
Ганнибал был вроде бы спокоен. Но только внешне. Он полагал, что среди ближайших его помощников не должно быть ни одного маловера. Ни одного! Если будет необходимо – он отпустит на все четыре стороны любого, кто засомневается в успехе похода.
– Я обещал прогулку. А разве не была прогулкой вся дорога от Нового Карфагена до здешних мест? Можешь ответить на этот вопрос откровенно, положа руку на сердце?
– Могу, Ганнибал.
– Так отвечай же!
– Отвечу: мы победим, но это не будет прогулка. По крайней мере – там…
– Ты полагаешь, что там – пустыня? Ливийская пустыня?
– А что же?
– Люди живут на этих склонах.
– Они едят, спят?
– Нет, не спят! – Ганнибал заскрежетал зубами, и Махарбал верно рассудил, что не следует далее испытывать судьбу.
– Я все это говорю к тому, что размышляю. Только и всего. Но ежели руку положить на сердце, то скажу: мы победим.
– Перевалив через них?
– Да, через эти горы.
Ганнибал кивнул. Он сделал несколько шагов вперед и, приметив двух пращников, сделал им знак подойти к нему. Те мигом ускорили шаг и застыли перед Ганнибалом. Они не смели отвести от него глаз.
– Имя мое Гано Гэд. Карфагенянин.
– А ты? – Ганнибал посмотрел на Бармокара.
Тот молчал.
– У него есть язык? – спросил Ганнибал Гэда.
– Это мой друг Бармокар.
– Вы видите эти горы?
– Да! – воскликнул Гэд.
– Вижу, – сказал Бармокар.
– Что вы думаете о них?
Гэд рявкнул:
– Перескочим!
– Как ты сказал? – Ганнибала резануло это слово – «перескочим».
– Это в порту так выражаются.
– В каком порту?
– Карфагенском.
– Ладно, – сказал Ганнибал, – не в слове суть, а в том, как произнес его. Суть в вере твоей.
– Это так.
– Ну а что скажешь ты? – Командующий обратил вопрос к Бармокару.
– Я? – Пращник выглядел растерянным. В его глазах как бы усилился испуг.
– Что с ним? – спросил командующий Гэда.
– Ничего, он боготворит тебя… И все от этого…
– Язык запал, – усмехнулся Махарбал.
– Точно! – Гэд разинул рот до ушей.
Этот бравый солдат производил хорошее впечатление: и ростом вышел, и верой силен, и преданностью отмечен…
– И все-таки?.. – Ганнибал с любопытством рассматривал Бармокара.
– Я сам вызвался в поход, – проговорил наконец пращник.
– Похвально.
– Я жду победы.
– Хорошо говоришь. А что скажешь о них? – Ганнибал указал на горы.
– Немного побаивался, но теперь привык.
– Не привыкать надо, но покорять, – жестко проговорил Ганнибал. Брови его грозно сошлись над переносицей, губы сжались в тугой мышечный комок.
– Эй, пращник! – сказал Махарбал. – Выкинь из головы мутную мысль, а из сердца – сомнение.
– Я не сомневаюсь, я просто думаю. Как всякий человек.
