Он вел за собой большевистскую фракцию в Совете и насмерть бился с соглашателями, готовыми откровенно подпевать Временному правительству. Он был начальником народной милиции. И Софья Алексеевна не раз говорила, что на этом посту он «служит двум богам».
— Одному, Соня, одному! — отшучивался он.
Милиция формально подчинялась городской думе, где в тесной куче с меньшевиками и эсерами восседали тузы старого мира, в том числе и из лагеря белорусских националистов.
Михайлов часто не исполнял приказы думы, потому что действовал в интересах Совета. Комиссар Временного правительства неоднократно пытался отстранить Михайлова, изъять милицию из его подчинения, но всегда получал отпор в Совете. И «строптивый» начальник народной милиции оставался бельмом на глазу у временных: он отправлял в тюрьму саботажников из компании купцов и промышленников, сурово пресекал спекуляцию хлебом и предметами первой необходимости, беспощадно судил мародеров.
Из эмиграции возвратился Ленин. 20 апреля 1917 года он напечатал статью «О пролетарской милиции», где была мысль о том, что рабочие, несущие охрану общественной безопасности, должны оплачиваться капиталистами. Фрунзе был удовлетворен: его товарищи, регулярно исполняющие службу в отрядах, уже полтора месяца получали жалованье от городской думы…
Он редактировал газету «Известия Минского Совета» и настойчиво призывал рабочих не притуплять революционную бдительность: «Охрана общественной безопасности должна находиться в руках рабочих… Верные слуги старого строя… будут делать попытки вернуть выгодный для них старый порядок. Нужно рабочему классу самому следить за ними, быть наготове в любой момент подавить малейшую попытку темных сил…»
Сочетание в одном лице начальника народной милиции и редактора газеты оказалось кстати в августовские дни 1917 года, когда Керенский отдал приказ закрыть в Минске большевистскую «Звезду».
Как-то Михайлов вернулся с передовой и узнал, что милиции поручено опечатать типографию и конфисковать отпечатанные номера «Звезды». Создалось до крайности странное положение: Михайлов должен был своими руками прикончить газету, которую он же создал!
Михаил Васильевич решил эту задачу на свой лад. Он направил в типографию верных товарищей из милиции. Они вывезли наборное оборудование и оттиски в надежное место. А уж после этого сделали «налет». Ничего крамольного не нашли. Комиссару же заявили резкий протест против его действий.
В какой-то момент фотограф настиг Михайлова, когда в кабинете он был один. И осталась зримая память о «милицейских» днях Фрунзе. Сосредоточенное похудевшее лицо; копной волос на голове заменен привычный ежик; большие солдатские усы. На огромном столе старенький эриксоновский аппарат, чугунная лошадка работы каслинских мастеров и, как защита от едкого самосада тех лет, броский плакат: «Курить воспрещается».
В редкие минуты Фрунзе не был окружен людьми. Потоком шли к нему большевики, окопные и гарнизонные солдаты и крестьяне со всей округи. Дела партийные, военные и крестьянские переплетались так тесно и требовали такого напряжения физических и нравственных сил, что милицейские функции временами отступали на второй план.
Обстановка была сложная.
Вот бы повидать Ленина и получить от него живой совет! Но он до конца марта был в эмиграции, приехал в Россию 3 апреля и оказался в бурном водовороте событий в Петрограде. А вырваться из Минска даже на неделю не удавалось.
И все же Ленин был почти рядом: он выступал на митингах и в печати почти ежедневно, и пресса доносила его голос до фронтовых большевиков. Четко и ясно формулировал он позицию партии в страшной путанице событий. Надо было делать выводы из его указаний применительно к фронтовым минским условиям.
Ленин призывал большевиков отгородиться от социал-демократов правого толка и именоваться партией коммунистов, потому что старое название обманывало массы и тормозило движение вперед. «…На каждом шагу, в каждой газете, в каждой парламентской фракции масса видит вождей, т. е. людей, слова которых громче слышны, дела дальше видны, — и все они «тоже-социал-демократы», все они «за единство» с изменниками социализма, социал-шовинистами, все они предъявляют к уплате старые векселя, выданные «социал-демократией»…»
